Желающих не нашлось. Для гетманской державы все закончилось в кратчайшие сроки. Тут можно было бы сказать «любовь без радости была, разлука будет без печали», если бы не одно «но»: русские офицеры. Они стоически пытались отбиться от петлюровских войск, которые значительно превосходили их по численности. Келлер взял на себя руководство обороной, хотя имел возможность покинуть Киев. Один из его подчиненных вспоминал уже в эмиграции: «Времени для рассуждения не было, и граф, отлично понимавший в душе всю трудность и даже безнадежность такой попытки, не счел, однако, возможным не пойти на зов русского офицерства».
Но сдержать противника даже графу Келлеру оказалось не под силу. Да и что он мог сделать, если под его командованием оказалось всего несколько тысяч гимназистов и кадетов? Ворвавшиеся в Киев петлюровцы предавали мучительной смерти пойманных на улицах офицеров и защитников города, глумились над уже мертвыми телами. Германские военные, преклоняясь перед доблестью Келлера, предлагали ему укрытие при условии, что он согласится снять форму и сдать именное оружие, но граф даже в целях самосохранения не пожелал расставаться ни со своими погонами, ни с полученной от государя шашкой.
Сказалась нелюбовь Келлера ко всему иностранному. Шашку, подаренную ему Николаем II, он решил надежно спрятать. Однако толпа на улице напала на его адъютанта и отобрала столь ценную для Федора Артуровича реликвию. В своем дневнике он с горечью записал: «Утром я прочел в газетах, что моя шашка – боевой трофей. Хорош трофей, взятый при ограблении у мирно ехавшего по городу на извозчике безоружного Ивана. Казалось бы, хвастаться нечем, но, очевидно, хочется этим господам боевой славы».
Келлер поселился в Михайловском монастыре с двумя находившимися при нем адъютантами. Когда петлюровцы явились туда с обыском, монахи предложили графу уйти потайным ходом. Для генерала это было неприемлемо. Он через адъютанта сообщил о себе пришедшим, и, естественно, его тут же арестовали. Келлер не сопротивлялся. Сам он любил повторять, что в любой момент готов отдать жизнь за русский престол, не раздумывая ни секунды. Во время Первой мировой войны он был трижды тяжело ранен – и каждый раз возвращался в строй, игнорируя советы врачей.
В ночь на 8 декабря 1918 года петлюровцы приняли решение о переводе графа в Лукьяновскую тюрьму. Федор Артурович под конвоем шел вдоль стен Софийского собора, мимо памятника Богдану Хмельницкому. В этот момент из ближайшего сквера раздался залп по арестованным. Конвой добивал раненых выстрелами и ударами штыков в спины. 60-летний граф Келлер пал, сраженный 11 пулями. Генерал Александр Воейков вспоминал уже в эмиграции: