.
Начался третий этап борьбы за польское наследство, когда на смену перу публицистов и переговорам дипломатов пришли штыки и пушки: императрица велела еще накануне созыва избирательного Сейма генералу графу Ласси перейти границу и форсированным маршем двигаться к Варшаве.
Накануне примас заявил, что «Речь Посполитая никому не может позволить приписывать ей законы», и грозил: «Если вступят в Польшу иностранные войска, то он пойдет против них с крестом в руках». На самом деле примас надеялся не на «крест», а на помощь извне: он полагал, что французский король не оставит своего тестя в одиночестве и совместно с Турцией и Швецией окажет избранному королю действенную военную помощь, ибо в самой Польше силы, способные оказать сопротивление русским войскам, отсутствовали.
Только что избранный королем Станислав Лещинский, не став дожидаться времени, когда он окажется пленником русских войск, бежал в Данциг, чтобы укрыться за его крепостными стенами и терпеливо ожидать обещанной помощи. Но тесть не спешил ввязываться в войну и пока довольствовался опубликованием 17 марта 1733 года декларации, что он не потерпит вмешательства в польские дела. Декларация долгое время так и оставалась угрозой, сотрясением воздуха. Франция не жалела ливров, но пока опасалась подкрепить подкупы военной силой. Отчасти эта пассивность объяснялась равнодушием короля к военной славе, отчасти отсутствием страсти к супруге, чтобы ради нее оказать помощь ее отцу, но главным образом опасением быть втянутой в серьезный военный конфликт, требовавший значительно больших ассигнований, чем расходы на подкуп.
Итак, надежды поляков на быструю помощь Франции оказались эфемерными. Еще более эфемерными были надежды на поддержку Станислава Швецией и Турцией. Ресурсы первой из них были столь ограниченны, что правительство испытывало трудности, чтобы содержать турецкого посла и его свиту, прибывших в Стокгольм для переговоров о согласованных действиях против России. Турция тоже была лишена возможности оказать Станиславу поддержку — ей было не до того, но по другой причине: она воевала, и при этом неудачно, с Персией. В расчеты Турции не входило вмешательство в польские дела на стороне Лещинского, хотя она имела для этого формальные основания — по Прутскому мирному договору 1711 года Россия обязалась не вмешиваться во внутреннюю жизнь Речи Посполитой и тем более вводить войска на ее территорию.
Бегство короля в Данциг вынудило Ласси изменить маршрут и направить войска туда, где он укрывался. Из 50-тысячного корпуса русских войск в Польше к Данцигу подошло только 12 тысяч, с которыми было бесполезно атаковать крепость, — остальные обеспечивали безопасность коммуникаций и действовали против мелких отрядов сторонников Станислава.