Когда сэр Гильберт вернулся, Бранкель стоял у окна, перелистывая книгу. Протягивая ему фон Гельма, баронет взглянул на него и отшатнулся:
— Боже мой! что с вами?
Холодный блеск заходящего солнца озарял лицо немца, тогда как остальное тело его находилось в тени. Лицо это было бледно как смерть, покрыто каплями пота, и со своими густыми бровями, всклоченными волосами, тонкими насмешливыми губами казалось воплощением врага человеческого рода — современного Мефистофеля. Услышав слова баронета, он повернулся к нему с холодной улыбкой и лицо его быстро приняло обычное выражение.
— Небольшая дурнота, — сказал он, возвращаясь к столу, — теперь прошло.
Баронет недоверчиво взглянул на него и предложил выпить вина, подкрепиться.
— Благодарю вас, не нужно, — отвечал профессор, сжимая книгу в одной руке и помахивая другой. — Со мной случаются иногда такие припадки. Но теперь я совершенно оправился. Вот, я нашел место, относящееся в философскому камню.
Вскоре они углубились в книгу.
Профессор отказался от обеда, сказав, что он уже приглашен, и ушел домой. Тут он вошел в спальню и, достав дневник, принялся писать.
Ноября 15. — Наконец-то я разрешил задачу, которая занимала меня столько дней. Я достал второй том «Жиральда» и, отыскав указанную страницу, убедился, что недостающее снадобье — «кровь девушки». Чтобы довершить силу эликсира, я должен примешать к нему кровь сердца невинной девушки. Это ужасное снадобье и трудно мне будет достать его, но не отступлюсь от своей цели, потому что мой долг — довести эликсир до полного совершенства. Но где же мне достать кровь девушки?
Убийство вообще-то карается смертной казнью. Ба! Какое мне дело! Убийство ради науки не убийство. Если бы оказалась нужной моя кровь, я не медлил бы ни минуты, но с радостью отдал бы ее, чтоб довершить великое открытие. Для того, чтобы вырвать тайну у великой матери, Природы, нужно умилостивить ее жертвами. Сколько людей было убито ради гораздо менее важных целей. Дочь Агамемнона была принесена в жертву родным отцом для умилостивления Артемиды, а я… неужели я поколеблюсь принести в жертву женщину на алтаре науки? Тысячу раз нет! Дело науки должно подвигаться вперед хотя бы даже ценою человеческих жертв, и я, которому судьба предназначила открыть миру эту тайну, — я не отступлю перед своей задачей.
Все готово: алтарь, жрец и жертва, потому что мисс Харкнесс суждена честь отдать кровь своего сердца для великого открытия. Я решил, что она умрет, и какая честь может быть выше! Бросаются же индусские девушки под колесницу своего бога; так неужели англичанка побоится умереть ради науки? Я не могу открыть ей эту тайну: в душе ее так мало честолюбия, что она не поймет величия своей роли и, без сомнения, откажется. Я должен заманить ее к себе и убить.