– Да, дорогой, – тяжело вздохнула госпожа Гаусс, отложила нож, которым она резала лук для супа, и присоединилась к супругу. – Ты думаешь, погромы будут?
– Удивляюсь, что их таки ещё нет… – проворчал ювелир, жмурясь от запаха лука.
Через некоторое время ювелир и старик заделали тайник кирпичами, замазали белой глиной. Все вместе завесили свежую штукатурку старым ковром, прибив его короткими гвоздями с широкими шляпками. Мадам Гаусс вытерла испачканный пол, устало опустилась на стул:
– Иеремия, может, нам уже стоит спрятаться самим, например, уйти к соседям? У почтенного Фархада хорошая охрана, если он дома, то не откажет в помощи.
– Увы, увы… Он ушёл ещё вчера утром, где он теперь, что с ним – неизвестно. Его первая жена приходила ночью, сказала, что едет с детьми и слугами к кентаврам, под их защиту. Прости, дорогая, ты только заснула, я не стал тебя будить.
Женщина заговорила тихо, будто кто-нибудь мог их подслушать:
– Как ты думаешь, слухи о Стоуне – правда?
– Ах, Сара! Ели бы мы могли таки читать мысли других!
– Дорогой, как же быть с Маховым? Абигаль не желает говорить о нём с тех пор, как пришло известие о болезни.
– Она и раньше о Махове слышать не хотела… – проворчал ювелир.
– Но не так! – с напором ответила рассудительная Сара Гаусс.
– Как это? Жена, ты сама слышишь, что говоришь?
Госпожа Гаусс обиженно поджала губы, но не успела ответить: в запертую на засов дверь громко постучали. Сара Гаусс схватилась за сердце, ноги у неё обмякли, она тихо всхлипнула.
– Кто там? – неуверенно спросил ювелир.
И услышал сердитое:
– Отец! Пусти меня!
– Аби! – теперь и Иеремия схватился за сердце, но сразу же открыл дверь.
– Я замёрзла, – Абигаль куталась в белоснежную хлопковую шаль, неприбранные тёмные волосы были небрежно закручены и брошены поверх шали на плечо.
Мать заметила её покрасневшие глаза, попыталась обнять, но девушка вывернулась из материнских рук, сказала, опустив глаза:
– Я наверх… – и убежала по лестнице в свою комнату.
Ювелир снова запер дверь на все запоры, посмотрел на них с грустью и махнул рукой.
– Не пообедать ли нам, дорогая?
– Господи, по кому она так убивается? – невпопад ответила супруга и стала накрывать стол на двоих.
Едва почтенные супруги устроились за столом с недорогими приборами, входная дверь с треском отлетела к стене. В дом уверенно вошли чужие люди, направив шпаги на пожилую чету, за первыми пришельцами по веранде топали сапогами другие.
– Птички дома! – радостно воскликнул Пит, бывший юнга с «Русалки севера», не раз забегавший за своим капитаном Стоуном в гостеприимный дом ювелира. – А где же их жемчужные зёрнышки?