Ну, а пока, можно было расслабиться, и мы, словно дети, провели полдня на палубе, подбрасывая кусочки хлеба вверх, и глядя, как чайки подхватывают их на лету.
* * *
В порту Аннабы стояло столпотворение. Пассажиры, радуясь тому, что живыми и невредимыми добрались до суши, не дожидаясь особого приглашения от капитана, стремительно покидали судно. Военный оркестр, любезно предоставленный расположенным здесь французским гарнизоном, наигрывал приятный мотив, давая понять прибывшим, что гостеприимный африканский оазис рад их прибытию. Чернокожие носильщики сновали туда и сюда, неся поклажу вдвое, а иногда и втрое тяжелее собственного веса, а всевидящие надзиратели, будучи всегда начеку, плётками заставляли их поторапливаться.
Он стоял на капитанском мостике, и лениво облокотившись на штурвал, скучающим взглядом следил за отбывающими. Его поездка ещё не окончилась, до ближайшего порта, где он высадится на берег, не менее недели. И, он уже не мог дождаться той минуты, когда сможет вернуться домой.
Случившаяся неразбериха внизу, внезапно привлекла его внимание. Трое матросов никак не могли справиться с начавшим нервничать жеребцом. Прекрасное животное наотрез отказывалось подпускать к себе кого-либо.
«Наверняка, это тот самый конь, который принадлежал той блондинке», – оживившись, он принялся выискивать в толпе знакомую фигурку. Девушки нигде не было.
«Хм. Как странно, конь здесь, её спутник тоже… Где же она?» – не отдавая себе отчёта, он подскочил к самым поручням, чем весьма удивил стоявших рядом собеседников. Вытягивая шею, он тщетно вглядывался в каждый женский силуэт, но безрезультатно.
Тем временем, конь, раскидав матросов по сторонам, грозил учинить беспорядок. Внезапно, какой-то паренёк, который до этого находился в тени, видя, что без его вмешательства не обойтись, подскочил к жеребцу, и решительно взяв того под уздцы, и что-то шепча ему на ухо, повёл по сходням вниз.
Что-то было в том парнишке… В наклоне головы… Несмотря на тёмные, короткие волосы, и тоненькие усики, которые можно было рассмотреть даже с такого расстояния, какая-то неестественность присутствовала в каждом его жесте. Но, вот, парнишка поднял голову, и прощальным взглядом окинул судно!
– Чёрт побери! – он подскочил на месте. – Это она!
Корабли пустыни?! Интересно взглянуть в лицо тому горе-поэту, который сравнил этих душетрясов с кораблями. Я, которая стойко вынесла полуторамесячное путешествие по воде, готова была завыть от отчаяния уже на вторые сутки «плавания» по суше. Под палящим солнцем, меня, закутанную и забинтованную, да ещё и в этом адском устройстве – парике, под которым голова самым жестоким образом потела и чесалась, укачивало и мотало из стороны в сторону на спине двугорбого «проклятия». Бросив взгляд на сжавшего зубы Вика, я поняла, что не одна испытываю желание придушить кого-нибудь.