Жюли смотрела на меня, кивая, – само понимание.
– В то же время… – продолжала я, – в то же время какая-то часть меня хотела попросить его вернуться. Обнажиться перед ним и сказать «вернись».
– Ты больше не хочешь играть с ним в игры.
– Нет… уж точно не в «ice queen». Но… поди угадай, где игра, а где нет… Странно, да?
– Нет.
– Вдобавок я не знаю, играет ли он тоже… Я хочу сказать: это не очень в его духе, но… не знаю. Я совсем запуталась.
Я огляделась вокруг, как будто ответ или хотя бы подсказка могли быть написаны на бежевых стенах кабинета Жюли. Играл ли Флориан в игру? Он был почти маниакально честен, но я прекрасно знала, что ему приходилось говорить со мной очень осторожно: внимательно следить за собой, за мной, за шатким равновесием, которое он надеялся поскорее установить между нами. Флориан панически боялся неуравновешенности.
– Я провела последние сутки с моей сводной сестрой, – сказала я Жюли, – ей четырнадцать лет. Она говорила мне об играх, в которые играют подростки, и… по-моему, это так грустно и так нездорово… И я не дура, я знаю, что взрослые тоже в них играют, что всю нашу жизнь мы более или менее играем, но…
– Все играют в игры на определенном уровне в определенный момент.
– Я знаю. Все правильно. С этим я согласна. Но проблема в том, что я начинаю путаться и не понимаю: играет кто-то или нет? И когда играю я?
Жюли смотрела на меня, улыбаясь, с одобрительным огоньком в глазах – так смотрят на детей, которые все схватывают на лету.
– Тебе надо определиться, когда ты хочешь быть настоящей.
– Да всегда! Всегда! Мне осточертели игры! Если бы я могла быть настоящей все время… если бы!
Я на минуту представила себя донельзя чистой и настоящей, абсолютно прозрачной и честной в проявлениях чувств… это было невыносимо. Я поморщилась. Во мне еще крепко сидело предвзятое мнение, что цель консультации с психологом в том и состоит, чтобы найти свою «внутреннюю правду», – это универсальное выражение я громогласно поносила всякий раз, когда его употребляла Катрин.
– Значит, это я должна делать? – спросила я Жюли. – К этому стремиться? Никаких больше игр, только правда?
– Не обязательно, – скзала Жюли. – Не всегда. В чем-то это верно. Но общественный договор сложнее.
«Но я не хочу общественного договора с моим «бывшим»! – захотелось закричать мне. – Мы прожили вместе шесть лет! Мы выше общественных договоров! Мы любили друг друга! Большой, чистой и прекрасной любовью, которая еще живет во мне! И я не желаю марать ее чудовищными понятиями игр, и общественного договора, и…» Я хотела было выпалить вслух что-то в этом духе, но тут Жюли сказала: