– А это неплохой сюжет для новеллы, – смеясь, сказал мне Максим.
– Да! Да! – подхватила Катрин. – Ты напишешь много-много новелл, это будет как бы хроника моего проекта.
– Тебе бы это понравилось, а?
– Да! – повторила моя подруга, хлопая в ладоши. – Мы назовем это «Хроники Катрин». А потом, если получится, можно будет выложить в Интернет, или сделать телесериал, или…
– Кэт, – перебил ее Никола. – Мы уже ратифицировали один провальный проект. Думаю, на сегодня хватит.
– Ладно. Хорошо. Ладно.
– И потом, замечу в скобках, ты не могла бы просто сказать нам: «Я хочу родить ребенка», а не тянуть резину… – он посмотрел на часы, – сорок минут?
– Могла бы, – согласилась Катрин. – Но разве тогда было бы так весело?
Мы вышли из клуба несколько часов спустя, раздутые, как бурдюки, и изрядно пьяные, смеясь и придумывая имена для будущего ребенка. Максим остался со своими друзьями-поэтами, поцеловав меня на прощание долгим поцелуем и пообещав позвонить завтра. «Ты видишь, что я не влипла?» – сказала я Катрин. Она не ответила, продолжая с удовольствием выкрикивать имена в вечерний сумрак.
Проект был, как проницательно заметил Никола, совершенно провальный, но его принятие вкупе с красным вином вызвало у нас подъем, который только усиливал свежий ночной ветерок. Мне подумалось, что такой подъем, наверно, испытывают люди, в одночасье решающие отправиться покорять Эверест или покупающие билет в один конец до Гуандуна, говоря себе: «Там будет видно». Катрин родит ребенка, мы ей поможем, окружим заботой и поддержим – это по меньшей мере так же необычайно и смело, как уехать в неизвестность без обратного билета. Мы расстались на углу неподалеку от наших домов, на прощание крепко, по-братски расцеловавшись и много раз с чрезмерным пафосом повторив, до чего же нам повезло, что мы друг у друга есть.
Я не влипла, говорила я себе на последних нескольких метрах, отделявших меня от дома. Совсем наоборот: у меня есть друзья, эксцентричные и чересчур эмоциональные, зато в них плещет через край чудесное желание жить. Такое чудесное, что оно передалось и мне, я снова могу – или научилась заново – стоять на ногах самостоятельно, лишь с небольшой помощью и поддержкой такого человека, как Максим. Я чуть было не побежала вприпрыжку, переходя улицу, и тут увидела на ступеньках, ведущих к моей двери, Флориана.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я.
– Я хочу, чтобы ты вернулась.
Я тысячу раз представляла себе возвращение Флориана. Эту фразу, «я хочу, чтобы ты вернулась», он говорил мне на все лады и под бесчисленными небесами по прихоти моих мечтаний. Тон менялся, но слова были все те же: «Я хочу, чтобы ты вернулась». То проситель, то рыцарь, Флориан моих фантазий каждый раз заставал меня врасплох – он поджидал меня на повороте улицы, в кафе, известном только нам двоим, на террасе ресторана, которой еще не существовало, зато с нее открывался волнующий вид, подходящий для воссоединения любящих сердец. Он не давал мне ничего сказать, покоряя своим напором и искренностью: он бросался к моим ногам, безумно влюбленный и глубоко раскаивающийся.