– Ох! Упс…
Я еще не привыкла к расписанию, которое предполагало проживание под одной крышей с маленьким мальчиком.
– Выпить, – повторила я шепотом.
– Я не могу, – ответила Катрин. – Я сижу с малышом, и потом – надо учить тексты. У меня завтра прослушивание.
– А можно узнать, на какую роль?
– Роль подростка в молодежном сериале, – сказала Катрин с такой забавной мимикой, что я прыснула.
– Слушай, тебе тридцать четыре года!
– Ну да, а среднему подростку на квебекском телевидении двадцать восемь, так что…
Я все-таки принесла нам из кухни два стакана вина.
– Это несложно, – сказала я Катрин, вспомнив сестренку и ее подруг. – Просто выглядеть перманентно обиженной… и убежденной, что только ты знаешь истину.
– Твоя сестра не изменилась, насколько я поняла?
– Если бы… она еще и объяснила мне, что мой любимый ушел, возможно, из-за того, что я настолько считала его своим, что перестала краситься, когда была с ним вдвоем? Послушать ее, так нельзя, чтобы любимый видел меня ненакрашенной? И все это с вопросительными знаками в конце предложений?
– А у нее есть парень?
– Похоже на то.
Как я ни старалась, в моих словах прозвучало слишком много горечи. Моя четырнадцатилетняя сестренка, квинтэссенция поверхностности, на мой взгляд, и та имеет парня, а я своего потеряла – это угнетало меня ужасно. Она дала мне и другие советы, которые явно произвели впечатление на Беатрису, а меня просто разозлили. Больше всех мне понравился следующий: «Делай красивое и неземное лицо перед зеркалом, а когда он на тебя посмотрит, притворись, что не замечаешь и не сразу меняй лицо».
– Тебя хватило сдержаться, или ты сочла своим долгом объяснить ей, что она смешна? – спросила Катрин.
Я надула губы:
– Ах, брось, Кэт! Это ее день рождения!
– Да, но какой смысл, если все современные девочки думают так же?
Катрин посмотрела на меня, явное понимая: это не феминистка во мне не соглашалась с Одреанной, а, скорее, не изжитая до конца девчонка.
– Как ты думаешь, мы перестанем когда-нибудь быть девчонками? – спросила я Катрин.
– Напомню тебе, что я учу текст, который говорит как раз девчонка шестнадцати лет.
– Да. Это так нелепо… Беседуя с компанией подростков в подвале, я говорила «взрослые», имея в виду отца и Жозиану. Не себя.
– Я знаю.
– Флориан был взрослым, – сказала я.
– Угу.
– Не знаю, хорошо ли это… я хочу сказать: к этому надо бы стремиться, нет?
– Могу я еще раз напомнить тебе возраст героини, которую я надеюсь однажды сыграть на телевидении?
Я подняла свой стакан в знак согласия.
– Роль большая? – спросила я, кивнув на бумаги, над которыми склонилась Катрин.