— Мы с Богданом — комсомольцы. Можете рассчитывать на нас, товарищ Заремба!
— Вот и хорошо. А так как вы комсомольцы, да еще с образованием, вам и задание — подготовьте листовку. Значит, так — фашисты принялись гнать молодежь в Германию. Надо разъяснить людям, что их там ждет… — Пододвинулся к столу, жестом подозвал Богдана. — Листовку передадите через Катрусю. Она знает, кому…
— Вот она какая, — сказал Богдан. — А еще сестра… Даже мне ни слова…
— Наш первый закон — строгая конспирация, — оборвал его Заремба. — Катруся, — ласково взглянул он на девушку, — золото! Если бы все были такие… — Задумался на минутку, потом продолжал: — Стало быть, к завтрему текст листовки должен быть готов. А основное ваше задание — набираться сил.
Перед тем как выйти, Евген Степанович долго прислушивался. Завернул за дом и бесшумно исчез в темноте.
— Пошел огородами, — сказал Богдан. — Далековато, зато вернее.
Вздохнул, внимательно всматриваясь в темноту, но так ничего и не увидел. Сказал со вздохом:
— Конспирация…
Заремба пришел спустя неделю. Снова попросил Катрусю вскипятить чаю и долго с удовольствием пил. Завел разговор об урожае на огороде, о том, что хлеб на рынке подорожал, что спекулянты окончательно распоясались — три шкуры сдирают с народа. Но хлопцы понимали, что вряд ли Заремба рискнул бы после комендантского часа пробираться на далекую окраину города для беседы о моркови на грядках и о вакханалии на рынке. Поэтому сидели молча, лишь поддакивая. А Евген Степанович, дуя на горячий чай, щурил глаза, аппетитно прихлебывал и очень серьезно обсуждал с Катрусей проблему удобрения для помидоров. Лишь раз, как бы невзначай, обратился к Петру:
— Катруся говорила, вы немецкий хорошо знаете. Верно?
— Почти как родной. Отец работал в торгпредстве в Берлине, и я вырос там.
— Так, так… — Глаза снова исчезли в узких щелках. — А ты, Богдан, почему нос воротишь?
— Да разговор уж больно любопытный — картошка, редька… Точно это самое важное…
— А зимою скажешь — картошки бы горячей!.. Или, прошу пана, супа с фасолью…
— До сих пор жили, как-нибудь переживем!
— Надо, чтобы не как-нибудь. Без пищи — какая работа! Еда — большое дело. Ihre Meinung darьber, mein junger Freund? [5] — вдруг обратился к Петру.
Тот вздрогнул от неожиданности и тут же ответил:
— Dies haben wir stattgestellt als wir in Kriegsgefangenenlager gewesen worden[6] .
— Прекрасное произношение, — довольно потер руки Евген Степанович. — Еще один вопрос. Вы разбираетесь в бриллиантах, золоте, ну и в разном ювелирном хламе?
— Полнейший дилетант…