И на краю каждого отреза тянулось вытканное имя василевса – будто на номисме или милиарисии.
– Откуда берем ткачей? – Анна удивилась вопросу, ибо для нее работники были такой же неотделимой принадлежностью мастерских, как сами ткацкие станы. – Это же гинециарии.
– Кто?
– Ну, рабы, которые из поколения в поколение занимаются этим делом.
– Потомственные ткачи? И они все рабы?
– Ну да. Ведь это же требует большого умения, и их дети обучаются с малых лет. Этими рабами очень дорожат. Есть особый закон, что если кто из них убежит, его запрещено укрывать. Они стоят очень дорого – не менее пятидесяти номисм.
Номисма – золотой, в нем двенадцать милиарисиев. И на пятьдесят номисм русским купцам разрешено вывезти шелковых тканей – на стоимость одного такого раба в год. Эльга попыталась подсчитать в уме, и вышло: за все то серебро, что ей поднесли в дар от василевса после приема, она не смогла бы купить даже одного ткача!
Устав стоять возле станков, девушки увели архонтиссу русов в китон, куда слуги подали фрукты, хлеб, сыр, мурсу – воду с медом и яблочным соком, разведенное водой вино. Судя по всему, покой предназначался для отдыха женщин царской семьи, посещающих гинекеи, – здесь тоже стояли мраморные скамьи с подушками, столы, журчала небольшая крина, мозаики на полу отличались особой изысканностью, а вдоль стен застыли каменные девы, обнаженные и стыдливо прикрывавшиеся кусками ткани. И снова Эльге захотелось потрогать и убедиться, что эти мягкие складки покрывала образованы гладким камнем, а не настоящим шелком. Она уже немало нагляделась на статуи, но все не могла отделаться от тайного ужаса при виде этих созданий: живых до последнего волоска, но все же каменных.
Этот блестящий мир все время сбивал с толку: шелк его был подобен живым цветам, камень – шелку. Живое и неживое так походило одно на другое, так легко менялось местами, что от этого бросало в дрожь.
– Статуи остались от тех времен, когда здесь были бани, – пояснила Анна, заметив ее взгляд, а Зоя хихикнула.
Поначалу обе дочери Константина казались Эльге очень похожими, и она различала их лишь по платьям. Большие глаза, слегка подведенные черным, выглядели от этого еще выразительнее; ровные тонкие брови одинакового очерка придавали лицам выражение величавой гордости.
Однако потом Эльга пригляделась и заметила: у Анны более точеные черты лица, но кончик носа выдается вперед, как клюв; у Зои нос немного велик и толст, но широкая улыбка яркого рта и белизна зубов позволяют не замечать этого недостатка. И вблизи она наконец разглядела, что глаза у них не темные, как обычно у гречанок: у Анны – серые, а у Зои – зеленые! Это неожиданное, яркое сочетание со смуглой кожей и темными волосами очень украшало их.