– Успокойся! – Она хотела обнять молодую женщину, но та вырвалась, будто ее пытались взять в плен. – Мы будем ждать. Год – это очень долго. Святша вернется. Но люди должны знать, что у них есть князь. Мужчина, а не дитя.
– У них есть! – стараясь взять себя в руки, твердила Прияна, но весь ее облик источал горе. – Князь Святослав!
Эльга не хотела отпускать ее, но Прияна, успокоившись и умывшись, уехала к себе. А Эльга села на скамью и привычно устремила взгляд на икону Богоматери.
Как бы она хотела, чтобы Святослав вернулся! Отдала бы жизнь, если бы его жизнь можно было выкупить у судьбы… старых богов… истинного Бога… Это нужно не только ей, но всей земле Русской. Много князей – порой хуже, чем ни одного. И если Прияну не удастся уговорить на второй брак, это еще больше все осложнит.
Ведь взрослый князь не может быть неженатым. Так или иначе Улебу теперь жениться придется, и обязательно на деве знатного рода.
И хуже всего то, что эту деву Эльга уже знала…
* * *
Год назад, когда пятеро княжьих послов вместе с купцами вернулись домой, вот так же золотились боры за Днепром, кое-где обрызганные багрянцем. Той осенью Улеб, по правде сказать, ходил довольно хмурый. Было стыдно перед князем и людьми, что ничего из желаемого достичь не удалось, а к тому же его угнетала разлука с Горяной. И пуще того опасения: эта «придурь» засела в ее голове так прочно, что и возвращение из-за моря не сделает их ближе друг к другу.
Приехавших тогда много расспрашивали: о царстве Греческом, о переговорах. Немало толков вызвала весть о крещении Эльги; болтали даже, что она-де не вернется, и тогда еще кто-то выдумал, будто она для того и крестилась, мол, чтобы выйти за греческого кейсара… Ну не могли люди придумать другой всем понятной причины, по которой не старая еще вдова поехала бы за море в гости к чужому царю. Но Святослав только смеялся над этими слухами. У Киева имелась молодая княгиня, чтобы возглавлять жертвенные пиры – в Дедовы дни, на Коляду, на Ладин день, и никто не чаял беды.
Вспоминая сейчас те дни, Улеб жалел, что не ценил тогда своего счастья. И проклинал эту злосчастную поездку к грекам, которая всем принесла одни беды. Горяна теперь воротит от него нос, потому что он язычник, у Прияны умерло дитя, потому что старая княгиня крестилась, а Святослав от обиды на царя и его бога пошел в этот поход, явно начатый не в добрый день…
Если бы Улеба кто-нибудь спросил, что он предпочитает: киевский стол или возвращение Святослава – он без колебаний выбрал бы второе. От своей матери, Уты, он унаследовал чувство нерушимой преданности тому, кого с рождения ждала более высокая судьба. Почему он сам не пошел с Икмошиными орлами на берег? Почему Святослав не остался возле лодьи? Сейчас князь был бы в Киеве, и все шло бы хорошо…