К Эльге, сидевшей на корме под полотняной сенью, подошел Мистина.
– Это было здесь, – он кивнул на пролив.
– Что?
– Нас с твоим мужем чуть не сожгли заживо. Здесь почти самое узкое место, греки нас и подстерегли. Тут сталкиваются два течения – верховое, из Греческого моря, и низовое – обратное… И самое мерзкое, что это дерьмо горит даже на воде…
Мистина замолчал, придерживаясь за борт и глядя на высокий скалистый берег. Потом взглянул на воду и застыл. Эльга ни о чем не стала спрашивать. Она уже много раз слышала от разных людей начиная с самого Ингвара, как ромейские корабли, оснащенные бронзовыми сифонами, вошли в середину строя русских лодий и плюнули в них «греческим огнем». Волна пламени летела над водой и падала на снасти и паруса; огонь, будто живой, мчался по поверхности волн и накидывался на просмоленные борта. Лодьи вспыхивали, будто в старинном погребальном обряде викингов, увозя на тот свет разом всю дружину; кто-то успевал прыгнуть за борт и сгорал там, среди волн… И еще счастливыми себя могли счесть те, кто в тяжелой кольчуге и шлеме сразу шел на дно. Эльга зажмурилась: перед глазами мелькали охваченные огнем люди, слышались вопли, душил запах гари…
Где-то здесь стал жертвой двойной жуткой смерти – на воде от огня – и ее родной младший брат Эймунд. Ему было всего восемнадцать лет. Только той зимой он впервые приехал из Варягина под Плесковом, чтобы пойти в заморский поход со своим свояком – киевским князем.
Встав возле борта, Эльга сняла с руки серебряный витой браслет и бросила в воду. Погребальный дар ярко сверкнул под солнцем и канул в волнах, точно рыбка.
Вот и все. Последний проблеск памяти о былом. Пятнадцать лет назад здесь творилось нечто жуткое, Хель и Муспельсхейм разом. А теперь – кто бы догадался? Морские волны давно унесли изуродованные тела, ветер развеял гарь губительной смеси. И не скажешь, что у этих берегов киевская русь потерпела одно из ужаснейших поражений.
И ведь это была только первая неудача из длинной череды разгромов того провального похода.
Предания повествуют о героях, достигших успеха и вернувшихся со славой. От этого кажется, будто со славой возвращаются все, у кого хватило смелости покинуть дом. Но сколько смельчаков погибает совсем молодыми, не успев добиться ничего, а главное, стать чьими-то предками и потому попасть в предания. Если послушать, то таких вовсе нет. А ведь их тысячи и десятки тысяч на единицы тех, удачливых. Матери и сестры поплачут, но слезы их впитаются в землю и будут забыты. Эльга помнила своего младшего брата – он рос достойным наследником Вещего и мог бы добиться многого. Но не успел добиться ничего, и о нем нечего сказать.