Луцкой из принципа поехал на родину за свой счет, хотя дорогу ему предлагали оплатить и русские, и немцы. Ну вот уж нет, подумал тогда Борис, я все же успешный инженер, а не какой — то нищий, не имеющий денег на билет первого класса в поезде Берлин — Санкт — Петербург.
В поезде Борис познакомился с морским офицером, капитаном цурзее Альфредом Тирпицем, тоже направляющимся в Россию. Поначалу моряк, узнав, что молодой инженер — русский, попытался расспросить его о последних новостях из Санкт — Петербурга, но, узнав, что Луцкой последние шесть лет почти постоянно жил в Германии, свернул беседу. Но все равно было понятно, что моряка интересует новый русский император, причем в основном почему — то не как государственный деятель, а в качестве инженера.
— Жалко, что вы не можете хоть немного удовлетворить мое любопытство, — вздохнул моряк.
Почему же не могу, мысленно усмехнулся Борис. Очень даже могу, но не стану. Зачем делиться непроверенными предположениями с первым встречным? Мало ли, вдруг они окажутся ложными. А если нет, то и тем более.
Примерно в это время получил письмо из Россиизаведующий отделением Пастеровского института Илья Ильич Мечников. Правда, по стилю и содержанию сильно отличающееся от послания, пришедшего Луцкому. Подписано оно было вице — председателем Императорского научно — технического комитета Евгением Сергеевичем Боткиным. Мечников хорошо знал и глубоко уважал его отца, а с самим Евгением встречался давно, когда тот был еще слишком молод, но нынешняя должность младшего Боткина наводила на размышления. И уж тем более вызывало интерес содержание письма.
В нем вице — председатель сообщал, что в России организуется медико — биологический институт, и средств на его деятельность жалеть не будут. Затем следовало упоминание о том, что недавно у императора умер от туберкулеза любимый брат, в силу чего его величество твердо решил всемерно содействовать поискам средств борьбы с чахоткой.
Боткин, кстати, не был уверен в необходимости включения в письмо такого пассажа, но Александр настоял. В отличие от своего лейб — медика, он знал, что после смерти жены, причем именно от туберкулеза, Мечников решил посвятить остаток жизни борьбе с этой болезнью. Правда, получилось у него несколько иное, но то было в другой истории, а что будет в этой — еще бабушка надвое сказала.
Далее Боткин писал, что не видит никаких причин для конкуренции столь близких по целям научных организаций, как Пастеровский и Александровский институты, в силу чего приглашает Илью Ильича посетить Санкт — Петербург для знакомства с тем, что уже сделано, и согласования планов на будущее. Дорогу и проживание оплачивает российская сторона, и (если вдруг уважаемый Илья Ильич верит той чуши, что пишут о России парижские газеты) гарантии безопасности Мечникова подтверждает лично его императорское величество.