— Ничего особенного, — подвел в конце итог Михаил. — Некоторые издания выражают завуалированные надежды, что его величество Александр Четвертый вернется на курс деда, с которого столь резко свернул Александр Третий.
— Еще одну Аляску продать за копейки? Так нету ее у меня, поэтому лучше бы надеялись на что — нибудь другое. Помимо этого что — то заслуживающее внимания было?
— Ну… наверное, все — таки да. Несколько бульварных листов не упустили случая втихую нагадить. Как тебе такой пассаж — «митрополит возложил на голову его величества ворону»? Если бы подобное попалось в одном месте, я бы поверил в случайную опечатку, но ведь с вороной отметились два питерских издания и одно московское.
— Да уж, на случайность как — то не очень похоже. И, кстати, вполне возможно, что для автора этой хохмочки родной язык — английский.
— С чего ты так решил?
— Опечатка выглядит естественней в конце слова, нежели в начале. По — английски так оно и есть. Корона — кроун, ворона — кроу. А по — русски была бы более правдоподобной корова.
— Корову на твою царственную главу тоже возложили, — вздохнул Михаил. — В Одессе. Как — нибудь реагировать будем?
— Официально — нет. Зато ничто, по — моему, не помешает каким — нибудь темным личностям набить морду наиболее одиозному из остряков — редакторов. От души так, чтобы у юмориста появилось побольше времени на полежать и подумать. С последующим извинением в прессе от тех анонимных злодеев — мол, простите, господин редактор, мы не хотели. Шли рихтовать рыло совсем другому мерзавцу, а тут вы подвернулись, да еще с такой гнусной харей! Вот и обознались нечаянно в темноте. Ошибочка вышла, с кем не бывает.
Отпустив Михаила, я перешел к текучке. Ничего интересного меня не ждало, были только три бумаги из канцелярии. Так как у меня их на самом деле две, то уточняю — из той, которая без кавычек. Заведовал ей бывший помощник Петра Маркеловича, Прохоров, дослужившийся уже до коллежского секретаря. Две были обычными отчетами о произведенных за неделю строительных работах в Приорате, а третья — прошением Макарова об увеличении финансирования его Опытовой станции в связи с расширением задач.
Кстати, ее не очень привычное для моего уха название было весьма точным. Ведь если бы станция называлась «опытной», то это означало бы, что у нее есть большой опыт. То есть бывалая станция, что звучит как — то странно. А вот «опытовая» — это та, где проводятся опыты. В общем, я бы не сказал, что от реформы правописания в двадцатом веке получилась однозначная польза. Путаницы тоже прибавилось.