– Я никогда не смогу ответить на твои чувства, слышишь?! Ты мне отвратителен. Лучше умру, чем буду с тобой. Ненавижу!
Бесполезно. Мои слова не действовали, а лишь заставляли его действовать более яростно и грубо. От прикосновений огаса на коже наверняка останутся некрасивые кровоподтеки и синяки, но сейчас это меньшее, что волновало. Я не позволю ему взять меня! Лучше умру! Изловчившись, укусила его за руку, пригвождающую мое плечо к постели. Нордан отвесил хлесткую затрещину, от которой я едва сознание не потеряла, и тут же продолжил терзать мое тело, покрывая жадными поцелуями.
– Я люблю другого, слышишь?! – в отчаянии воскликнула. – Лучше сдохну, чем позволю кому-то другому коснуться меня. Замарать своими прикосновениями. Только мой любимый может прикасаться ко мне!
Огас замер, резко дернувшись еще при первых словах. Потом медленно поднял голову, и я едва не задохнулась от нахлынувшего страха. Его глаза стали настолько страшными, что вся моя отчаянная решимость куда-то улетучилась. Боялась даже пошевелиться, чтобы не спровоцировать мужчину, чей взгляд напоминал звериный – дикий, безжалостный. Похоже, я добилась того, чего хотела. Довела его до ручки. Только почему-то это нисколько не радовало. Сердце заколотилось, как безумное, от понимания того, на что только что подписалась.
– Маленькая шлюшка. Мерзкая дрянь! – шипящим, пробирающим до мурашек голосом проговорил Нордан, а потом ударил в лицо.
Позвонки в шее лишь чудом не сломались, когда голова откинулась набок. От боли все перед глазами помутилось. А потом я ощутила, как мою кожу на груди вспарывают острые ногти, погружаясь так глубоко, что я взвыла от боли. Эта боль смешалась с тянущим ощущением высасываемой из меня энергии. Теперь огас больше не сдерживался, выпивая мои силы глубокими жадными глотками. Неужели хочет осушить до конца? Но нет. Он прервался, но только лишь для того, чтобы снова ударить и исполосовать новые участки кожи.
А потом начался самый настоящий кошмар. Меня били, терзали мое тело, стараясь причинить как можно больше боли, делали несколько глотков энергии, от которых тело будто выкручивало. Потом огас прерывался на то, чтобы залечить мои раны витаром и начать все сначала. Я уже почти ничего не соображала и желала одного – пусть это, наконец, закончится. Смерть казалась избавлением, желанной гостьей, которую я сама же и призывала. Напрасно. Проклятый мерзавец чувствовал, когда я находилась на грани, и возвращал в нормальное состояние с помощью витара.
– Хочешь, чтобы это прекратилось? – в какой-то момент донесся до находящегося на грани безумия сознания голос огаса. – Попроси. Сама попроси трахнуть тебя, сучка. И боль прекратится.