знаю.
— Нет… Да… Не совсем так, — смущался адвокат, не подозревавший такой наивности.
— Так вот что, — прошептала Верочка в совершенном отчаянии, — значит, все вы, барон, например, и другие, все вы думали, что я все знаю, все понимаю и живу так с Тамарою на ваши деньги…
Она закрыла лицо руками.
Иннокентий Матвеевич Балябьев был человек неглупый. До сих пор, правда, он не потрудился подумать о судьбе Верочки, и ему в голову не приходило, что в душе этого подростка могут быть и отчаяние, и стыд, и ужас; но теперь, убедившись, что Верочка, в самом деле, ничего не знала и едва ли догадывалась о том, каким способом Тамарочка добывает деньги, он тотчас же сообразил, что ему надо быть осторожным и мягким.
«Солгу лучше, — мелькнуло у него в голове. — Надо успокоить как-нибудь эту сумасбродную девчонку. С нею, того и гляди, беды наживешь».
— Верочка, — сказал он мягко и вкрадчиво. — Вы очень волнуетесь, я вижу, но это напрасно. Нет причины так волноваться. Тут недоразумение какое-то. Уверяю вас. О каких деньгах вы говорите? Я, правда, однажды дал взаймы Тамаре Борисовне некоторую сумму. Но что же тут дурного, Верочка? Тамара Борисовна опять получит место. Она отдаст мне долг. Вот и все.
С совершенной наивностью и ребяческим простодушием Верочка вдруг на минуту поверила Балябьеву.
— Вы правду говорите? Вы не обманываете меня? — воскликнула она с такою доверчивостью, что даже Балябьев смутился и чуть было не признался, что лжет.
Но смутился он, впрочем, на один только миг.
— Разумеется, Верочка. Конечно, я говорю правду, — даже засмеялся он, и довольно натурально.
— Верю! Верю! — исступленно вскрикнула Верочка. — Не может быть, чтобы вы говорили неправду. Ведь человек же вы! Это все моя сумасшедшая голова. Я вообразила Бог знает что. Ну, конечно, вы, как добрый друг, дали нам взаймы. Вот и все. Это я такая скверная. Это я мнительная и злая. Мало ли кто должает! Ведь нет тут ничего унизительного. Я уроки достану. Тамарочка опять в театре будет служить — и все уладится. Не правда ли? Ведь…
Она вдруг остановилась и взглянула прямо в глаза Балябьеву. Он не отвел глаз. В них только вспыхнули зеленоватые огоньки и тотчас же потухли.
— А вдруг вы сказали неправду? А вдруг вы смеетесь надо мной? — прошептала Верочка, задыхаясь, и глаза ее гневно засверкали.
— Ах, какая вы недоверчивая! — невесело улыбнулся Иннокентий Матвеевич.
— А барон? Ведь Тамара сказала, что она и у барона брала деньги…
— О бароне я ничего не знаю, — сухо сказал Балябьев, у которого с бароном были какие-то особые счеты.