— Нет. А что?
— Будто, как на дворе народ ходит.
Высокий прислушался.
За стеной какой-то смутный шорох, потом шепот, шаги.
— Караул сменяется.
— Ой ли?
— А что же еще?
Петров, не вставая, крестится и быстро шепчет молитву. Потом оба долго лежат, не шевелясь, и прислушиваются. На дворе давно уже все затихло. Крупицын храпит, по временам вздрагивает во сне и стонет.
— Сказывают: подолгу еще живут в петле-то! — бормочет старый. — В общей камере иные видели. Его вздернут, а он висит и дрыгает, висит и дрыгает. Долго дрыгает. Аж коленки к животу пригибает, — и хрипит. И тоже уменье надо на это дело и руку легкую. У кого если тяжелая рука, то никак петля не затягивается…
— Мылом мажут… А однако, оставь ты! Не надо. Видишь, вон, — саратовский-то спит себе. И ты спи. Во сне лучше.
Начальник болтал ложечкой в стакане и внимательно следил, как крутится и прыгает в янтарно желтом чаю маленький черный листочек. Леночка тоже сидела за чайным столом, проглядывала иллюстрированный журнал. У нее смешная детская привычка: далеко оттопыривать губы, когда что-нибудь особенно интересует. Начальник переводит глаза от своего стакана на эти губы и украдкой вздыхает.
Третий день уже он приходит из конторы сердитый и озабоченный, и даже потемнело как будто золотое шитье его погон.
Очень хотелось бы оставлять за порогом конторы все служебные тревоги и огорчения, чтобы приходить в эти уютные комнаты совсем другим, и спокойным, и веселым. Но заботы словно проскальзывали из-под вышитой скатерти, незваные и незримые расплывались по комнате вместе с паром кипящего самовара.
Спросил, размешав сахар и кончиком ложки осторожно выуживая чаинку:
— А не скучно тебе со стариком, Леночка?
Леночка удивленно подняла глаза от журнала.
— Почему же это? Какой ты выдумщик, папочка.
Она и в самом деле пока еще не скучала. Слишком много еще полной и радостной жизни было в ней самой, в ее девических мечтах, в ее бодром молодом теле. Но начальник успел уже забыть свою собственную молодость, и ему казалось, что дочь говорит неправду.
— Уж ты не скрывай, Леночка. Я знаю. Все одна да одна, а когда я дома, так от меня тоже мало интереса. Вон я какой… затхлый… Тебе надо знакомых завести.
— Ну, что же! — быстро согласилась Леночка. — Можно и знакомых.
— Я, видишь ли, одно время думал взять тебе компаньонку… француженку какую-нибудь, или немку… Ты ведь понимаешь языки-то, — и все-таки было бы веселее, чем со мной да с собаками. Но еще неизвестно, какую найдешь. Да и дороговато. Жалованье у меня не Бог весть какое. Обстановку вот подновлял перед твоим приездом и даже этими расходами несколько бюджет нарушил… А знакомых — следует.