Гризли вступила в рощицу. Она подходит к домику. Она вся дрожит и трепещет. Она колеблется, шатается, чуть не падает, но неодолимая сила влечет ее к тому, кто стоит на крыльце маленького домика и повелевает всеми силами её души.
Она вступила на первую ступеньку крылечка, Он отступил к дверям и скрылся за темной занавесью, которая отделяла его от рощи и сада.
Медленно поднялась она по немногим ступеням.
Она вошла в небольшую, совершенно темную переднюю, вошла в большую, также темную залу, в которой все было разбросано в каком-то хаотическом беспорядке. Приборы, инструменты, книги валялись на полу, в углах комнаты. Громадный стол, перед большим венецианским окном, весь был завален всякими мелочами. Лунный свет играл и искрился на целом строе каких-то стеклянных трубочек, на длинных высоких подставках, прямо торчащих кверху. Луч света упал на полотенце, брошенное на мягкое кресло и среди таинственного мрака, проникнутого слабым, фосфорическим лунным светом, это полотенце белело, словно привидение. Оно как будто расплывалось и двигалось, каким-то прозрачным туманом.
Он повелительно указал ей на это кресло, и она покорно опустилась в него и глубоко вздохнула. Голова её свесилась и поникла.
Он встал перед ней и, устремив свои руки, направил все пальцы их прямо на её темя.
— Можешь ли ты видеть теперь? — спросил он вполголоса — но твердо, повелительно.
— Могу… — тихо проговорила она.
— Можешь-ли видеть то, что я желаю?…
Она молчала. Он еще сильнее, еще повелительнее устремил свою волю на все существо её.
— Нет!.. Нет! Не могу!!. — И она откинула голову на спинку кресла.
Он несколько мгновений держал руки все в том же утомительном напряжении. На высоком лбу его выступил холодный пот.
Она лежала и казалось спала покойно.
— Я вижу… — тихо проговорила она.
Он весь обратился в слух.
— Я вижу… гору… высокую гору… а над ней тёмносинее, южное… ясное небо…
— Мне не нужно твоей горы и этого ясного неба, — вскричал он раздраженно. — Мне не этого нужно… Смотри!
И он снова устремил остаток всей энергии, последние свои силы на её волю… Но сил этих было уже не много. Руки его дрожали. Воля утомилась…
А она лежала неподвижно и казалось спала глубоким, мирным сном.
— Я вижу, — тихо, чуть слышно проговорила она… И снова, точно от электрического удара, явились в нем и внимание, и силы.
— Я вижу, — говорила она, и чем далее говорила, тем тверже и громче становилась её отрывочная речь: я вижу вершину высокой горы… Она вся покрыта камнями… Голая вершина… Нет! На ней кусты, кое-где кусты, с сучьями, с искривленными сучьями… Они покрыты иглами… Кое-где травка… пожелтелая… Она посохла… Кругом камни… Большие камни!