У сержанта зазвонил служебный телефон, парень вскинулся, схватился одновременно и за «калаш», что едва не грохнулся на пол, и за трубку. Промычал что-то и махнул Илье. Тот прошел за турникет и оказался в лапах Шаравина.
– Быстро, быстро, – шипел капитан и тащил Илью по коридору, – там человек ждет. Сюда.
Он толкнул одну запертую дверь, другую, третья открылась, за ней было пусто, только пыльная казенная мебель и решетки на окне. Илья глянул на Шаравина, тот положил мобильник на стол, прижал палец к губам и включил громкую.
– Лейтенант, ты здесь?
– Да! – сквозь треск и шорохи раздалось из трубки. – Спрашивайте.
– Давай еще раз. – Шаравин сел на край стола, Илья принес себе стул и устроился рядом. Из трубки доносился хруст, точно лейтенант шел по бурелому. – Лейтенант Мартынов, вы вчера дежурили на посту ДПС на шестьдесят седьмом километре?
– Так точно! – выкрикнули из мобильника. – В девять утра на сутки заступил, в одиннадцать сменился…
– Вспомните, какие машины вы останавливали для проверки документов между семью и девятью вечера!
Шаравин покосился на Илью, тот согласно кивнул. И вспомнил этот голос, пусть вчера слабый, отдаленный, как в тумане, но Илья узнал его. И вспомнил другие голоса, один глухой, недовольный и второй высокий, быстрый, будто женщина о чем-то просила постового.
– Несколько, – отозвался тот, – фуру с тушенкой, потом олень на «Шкоде» лихачил, на встречку выехал пару раз. Первого отпустил, у второго права забрали…
– Еще кого? – рыкнул Шаравин и наклонился над телефоном. – Вспоминай, Мартынов, я тут не шутки с тобой шучу.
Снова треск и подозрительный скрип, точно старая дверь повисла на одной петле и качается от ветра. Голос Мартынова совсем затерялся в этих скрипах, Шаравин взял телефон, глубоко вдохнул, и тут донеслось:
– Еще микроавтобус, «Тойота» проезжала. Наша, городская, я их знаю. За рулем мужик бородатый, глаза бешеные, я его в церкви пару раз видел. И сын его, то ли старший, то ли средний, там сам черт не разберет, их у него штук десять.
Илья не отрываясь глядел на мобильник. Шаравин слез со стола, обошел его, оперся, растопырив руки:
– Мартынов, ты уверен? Я тебе всего сказать не могу, но можешь мне поверить, что это очень важно.
– Уверен, – еле слышно прошелестела трубка, – я не первый день в органах. Этот хрен проезжал, точно. Я еще подумал, куда он с дитем на ночь глядя прет, вот и тормознул.
– И куда? – не выдержал Илья. Реальность сделала шаг вбок, сделалось тихо, зябко и спокойно. За несколько мгновений пронесся перед глазами вчерашний ужас: и удар, и боль в бедре, и мешок на голове, и голоса, мужской и женский. И все, что было потом.