«За тот случай я уже сто раз извинилась».
«Короче, про всё остальное ты тоже знаешь. Из-за чего это было. Знаешь».
«Знаю. Из-за твоей эмоциональной нестабильности и надуманных страхов».
«Какие же они надуманные? Забыла, как я выгляжу? На, посмотри».
«Ой, вот только не нужно мне эти свои гадости демонстрировать. Это ты сам себе всё наделал».
«Кого ты сейчас хочешь обмануть?».
«Ладно, ты не виноват. Это всё твоя дурная наследственность».
«Какая ещё наследственность? Что ты вообще можешь знать о моей наследственности, если видела того человека один раз в жизни и даже не спросила как его зовут?».
«В общем, я вот, что хочу сказать, — её тон неожиданно стал резким и деловым. — Ты не должен упускать эту возможность. И очень плохо, что бабушка с твоей этой подругой влезли».
«Её зовут Тоня».
«Очень плохо, что Тоня влезла и продолжает всё портить. Но я сама могу поговорить с доктором. Уверена, они найдут возможность перевести тебя в неврологию с учетом того, что, как я знаю, им пришлось тут тебя целую неделю лекарствами успокаивать».
«Ты о чем?» — голос у Амелина сделался приглушенным.
«О том, что сейчас самое подходящее время оформить инвалидность. Не обижайся, но в твоем случае это единственный выход».
«Что? Хочешь из меня окончательно придурка сделать? Чтобы уже совсем и навсегда? — было слышно, как его голос дрогнул. — Чтобы я вообще никогда никому не был нужен?»
«Да ты и сейчас не нужен. После всех этих похождений у тебя какая-то блаженная эйфория и полное помутнение. Я же их видела, твоих этих, так называемых друзей, они чистенькие, сытые и благополучные, и ты им никаким боком не сдался. Они все поступят в институты, у них будет хорошая работа и устроенная жизнь. А тебя кто возьмет? В какой институт, колледж? На какую работу? Что ты вообще можешь? Как ты жить собираешься? На какие деньги? На бабушкину пенсию? И если ты не думаешь обо мне, то о ней хотя бы подумай. Как она тебя тянуть будет? А по твоей инвалидности хоть немного, но всё же будем какие-то деньги получать».
«Мама, как ты можешь? Я не сумасшедший, не шизофреник, и ничего из того, чего бы тебе так хотелось. Честно. У меня, между прочим, ай кью сто тридцать два. Мой психиатр это подтвердит».
«И что мне с твоего этого ай кью? Нашел чем хвастаться. Да у меня и так все эти книжки твои поперек горла сидят. Это из-за них ты выдумываешь себе всякое. Если бы хоть спортом занимался, всё ж был бы шанс. У Вероники, вон, брат младший тоже ассоциал…».
«Уходи, пожалуйста. Не хочу эти гадости слушать. У меня вообще, может быть в первый раз в жизни всё хорошо. Как будто это вовсе не я. Будто проснулся не в своей жизни и не в своей реальности. Я даже мальчика перестал слышать, представляешь?».