Стоял пасмурный денек, но солнце кое-где пробивалось сквозь серую жемчужную пелену.
Руслан двинулся мимо кустов шиповника, красные цветы которого потускнели в сумраке хмурого дня. Вдруг вспомнилось, что по-латыни он называется собачья роза.
В глубине сада, скрытая зарослями жасмина, сплошь покрытого белыми цветами, стояла часовня, и Руслан направился туда.
Эта старая церквушка, построенная очень просто, никогда не признавалась памятником архитектуры и долгое время стояла запертой, потихоньку разрушаясь. Потом ее наскоро отреставрировали, и часовня снова заработала.
Маленькая, покрытая синей краской луковка купола красиво смотрелась на сером небе, а чайки, летавшие вокруг с протяжными криками, наоборот, на фоне туч походили на собственные тени.
Руслан улыбнулся, вспомнив, как они со Спасским смеялись над молоденьким отцом Михаилом, пришедшим служить в часовню. Колдунов в силу возраста, а Мила в силу своего пола рассуждали, что Бога, конечно нет, но если вдруг есть, то нечего с ним обострять отношения, а Руслан с Андреем Петровичем вели себя под стать комсомольцам двадцатых годов, а когда отец Михаил загремел к ним с аппендицитом, позволяли себе шуточки на грани дурного вкуса.
Решив дойти до часовни и обратно, Руслан двинулся вперед и с некоторой опаской увидел тощую фигуру отца Михаила, облаченную в простую черную рясу.
«Сейчас скажет: ага, безбожник, так тебе и надо», – поежился Руслан и хотел быстро повернуть обратно, но Михаил сам подошел к нему и поздоровался.
– Здравствуйте… эээ… отче, – замялся Руслан, не зная, как обращаться к служителю церкви.
– Называйте меня Мишей, Руслан Романович. Вы хотите зайти?
– Нет-нет! Боюсь, мне по ступеням еще не подняться, и я ничего не взял с собой.
– Да что же нужно? Вы устали, наверное?
Михаил показал на скамейку перед входом, предлагая ему сесть. Руслан засомневался, стоит ли, тем более что на скамейке уже сидел бомж по кличке Ипохондрик. С наступлением холодов у этого гражданина мира сразу обострялись все существующие и несуществующие болезни, и по молчаливой договоренности врачей экстренной службы он кочевал с одного отделения на другое, пока не наступала весна.
– Боюсь, – сказал Руслан, – что мне милостыню начнут подавать, если я присяду тут.
– Если от чистого сердца, так оно и незазорно.
Руслану стало стыдно за свои прошлые издевательства над Мишей, как они обзывали его «смежником» и возмущались, почему граждане не пишут на него жалобы, что плохо молился.
Он сел на краешек лавки, стараясь не вдыхать воздух со стороны Ипохондрика.