Оставалось лишь выждать удобный момент.
– Любовь моя, ты чего-то сегодня тихая? – спросил меня в тот вечер Миша, привычно сграбастав меня в объятия.
Я улыбнулась ему безмятежно и мотнула головой:
– Что ты! Все прекрасно!
За эти два года я научилась у Миши многому.
С этого часа я взялась за подготовку, чтобы встретить нужный момент во всеоружии. Я принялась усердно изучать всю информацию, которую только можно было раздобыть, о старинных ювелирных украшениях. Я как проклятая, тайком от Миши, таскалась на персональные занятия к ювелиру, обучившему меня на глаз определять чистоту бриллиантов, примерный возраст украшения, металлы и сплавы, из которых оно изготовлено, и многое, многое другое. Я стала настоящим экспертом в клеймах и пробах, в способах огранки и чеканки. Я вызубрила наизусть море каталогов: хоть ночью меня разбуди, я смогла бы озвучить, какие именно украшения являются самыми ценными для коллекционеров, какие из них считаются безвозвратно утерянными, а какие находятся в музеях.
Ко всему прочему, я заручилась союзником, который должен был бы помочь мне все провернуть, при первом удобном случае. В союзники я выбрала туповатого Костика. Покрутила перед ним задницей, пару раз позволила «случайно» увидеть себя обнаженной. В общем, спустя пару недель дуралей Костик растерял от страсти последние остатки разума и не мог дождаться, когда хозяин свалит куда-нибудь по делам, чтобы зажать меня в темном уголке. Я же, принимая его пылкие нелепые ухаживания, меж тем спокойно обдумывала, как смогу при удобном случае использовать его.
Случай представился мне спустя еще три месяца, когда мы с Мишей приехали в Болгарию.
Ареал Мишиного обитания, конечно, не ограничивался Израилем. Он был гражданином мира, и за эти два года мы успели объездить множество стран (за исключением, разумеется, тех, куда въезжать Мише благодаря каким-то там старым «заслугам» было просто опасно, например в Россию).
На этот раз в Болгарии Миша встречался с каким-то очередным богатым заказчиком-коллекционером, желавшим во что бы то ни стало заполучить себе подлинник Вермеера. Я в переговорах не участвовала – Мишины клиенты, по понятным причинам, не очень-то желали светиться, – и отправилась вместо этого бродить по антикварным лавчонкам.
Я ходила по вымощенным брусчаткой улицам Софии, сворачивала в узкие переулки, заглядывала в магазинчики. Сливалась с праздношатающейся туристической толпой.
Все здесь было каким-то двуликим: с одной стороны – европейским, гладенько выстриженным, с другой – это все же была восточная Европа, носившая на себе отпечаток советскости. Мне же, вкусившей уже веселого европейского мира дорогих отелей, никаких напоминаний о Родине вовсе не хотелось. Впрочем, мой рейд по антикварным лавкам и не предполагал никаких ностальгических настроений.