– Стоять! Фу! – истошно закричала девочка.
Вокруг все зашумело, загудело.
Краем глаза я увидела, как рванулся ко мне Гриша, на ходу соображая, куда пристроить щенка. Я же твердо посмотрела в налитые кровью собачьи глаза и, держась спокойно и уверенно, негромко произнесла:
– Стой!
И Олан, уже прыгнувший вперед, чтобы вцепиться мне в горло, вдруг прямо в воздухе изменил траекторию прыжка и приземлился у моих ног, скребя лапами выложенную плитками дорожку. Он тяжело дышал, фыркал, кося на меня круглым горячим собачьим глазом, и явно нервничал, не понимая, что это с ним произошло. Почему вдруг он, еще секунду назад готовый повергнуть противника, вдруг послушался его команды и не решился наброситься.
Бедняга!
Мне вовсе не хотелось лишать его собачьего жизненного равновесия. В конце концов, к собакам я всегда относилась лучше, чем к людям.
Но что поделать, дружок… Ничего личного.
– Вот, молодец, – негромко произнесла я, – умница. Хороший мальчик. Хороший, красивый, умный мальчик.
Мой голос журчал успокаивающе и ласково. Алабай еще секунду помедлил, пытаясь противиться моей власти, а потом вдруг низко дружелюбно заворчал и боднул меня крупной бело-бежевой головой в бедро.
– Хороший, хороший мальчик, – повторила я, опуская ладонь на его широкий горячий лоб.
Вся сцена заняла не больше минуты. За моей спиной уже дышал Гриша:
– Алина, с вами все в порядке? Я сейчас…
– Лучше отойди, Гриша, – негромко сказала я, не поворачивая головы. – Я не настолько хорошо его контролирую.
А через пару секунд подоспел Олег.
Решительный, взволнованный, готовый броситься на защиту. Он оторопело оглядел развернувшуюся перед ним мизансцену, и в темных его глазах – вот он, сладкий миг моего триумфа! – плескалось изумленное восхищение.
Я снова погладила Олана по голове, почесала мощную шею, потрепала холку и, вскинув голову и открыто улыбнувшись Радевичу, произнесла:
– Здравствуйте, Олег! Клянусь, еще одна такая встреча, и я решу, что вы специально меня преследуете!
Радевич, уже справившись с собой, быстро ухватил Олана за ошейник.
– Как вы это проделали? – процедил он.
Голос его звучал сухо и неприветливо. Со стороны можно было бы подумать, что Олег в ярости, но я уже кое-что понимала про него – благодаря нескольким нашим встречам и изученному вдоль и поперек досье – и знала, что это реакция на испуг.
Радевич испугался. Испугался – за меня.
Превосходно!
В груди горячо и щекотно толкнулась радость.
Странно… Обычно я не реагировала так эмоционально на удачно складывавшиеся этапы задания. Вероятно, все дело было в том, что Радевич оказался сложной задачкой. Обычная эйфория, настигающая тебя, когда никак не поддававшаяся решению задача вдруг становится понятной.