— А что было до? — задал вопрос я.
— А про «до» вам уже было сказано, — отозвался Будка. — Предки разозлились на меня из-за двери и ключа.
Тут Тимка совсем озверел и как рявкнет:
— Ну и что?
— А то, что мне после этого велели в наказание до конца дня из дома никуда не высовываться. Хотя я-то чем виноват? Сами ключ бракованный подсунули, и я же еще отдувайся.
Тимка, выразительно покосившись на меня, задал разоблачительный вопрос:
— В таком случае, Будка, как же ты оказался на улице?
Мы ждали, что Митька стушуется. Но, к нашему удивлению, этого не произошло. Он совершенно спокойно ответил:
— Оказался, потому что мать начала готовить. А у нее масло кончилось. Вот она и отправила меня в магазин. Но предупредила: «Если ровно через пятнадцать минут не вернешься, пеняй на себя». А в магазине, как назло, касса сломалась. Я все пятнадцать минут возле нее проторчал. Вот и понесся потом домой, чтобы лишний раз не будить в матери зверя. Я и так уже опаздывал. А если бы с вами остановился, то вообще бы попух.
Я не сводил глаз с Будки. Голос его звучал искренне, да и история с маслом показалась мне вполне правдоподобной. Правда, у меня осталось полное впечатление, что, когда он вчера от нас улепетывал, в руках у него ничего не было. Если это на самом деле так, значит, Митька все-таки врет, чтобы мы не догадались, как он вчера нас подставил. Поэтому я быстро проговорил:
— Митька, а в чем ты масло-то нес?
Он уставился на меня, словно на сумасшедшего, и ответил:
— В руках, естественно.
— Просто в руках или в пакете? — задал новый вопрос я.
Митька глубоко задумался и наконец медленно произнес:
— Вспомнил. Я эту бутылку просто держал в руках.
«Про пакет не соврал, — отметил про себя я. — А бутылка у него и впрямь могла быть. Он нес ее перед собой, вот мы со спины и не заметили. Нет, кажется, он говорит правду».
— Теперь ясно, — произнес вслух я.
Тимка, однако, все еще сомневался в искренности Будки. Поэтому полюбопытствовал:
— Если ты сидел весь остаток дня дома, почему твоя мать по телефону мне ответила, что тебя нету? И когда я к тебе зашел, сказала то же самое?
Лицо у Будки вдруг стало густо-красного цвета. И он с усилием выдавил из себя:
— Это они… то есть предки… так меня наказали. Мол, будешь сидеть дома, но видеться ни с кем нельзя. И по телефону разговаривать — тоже. И сами они со мной почти не разговаривали. Только по делу.
Будка посмотрел на нас со столь несчастный видом, что я окончательно понял: он говорит чистую правду.
Однако Тимка и после этого, недоверчиво покачав головой, проворчал: