— Камал, журналист, — назвался кареглазый.
Министр медленно провел рукой по лицу. Его пальцы были унизаны перстнями. Драгоценные камни играли на солнце. Высоким голосом министр произнес нечто певучее и торжественное.
— Милости просим на землю аллаха, — перевел Баратов. — Когда солнце появляется на небе, луна исчезает прочь. Наш великий эмир Аманулла-хан говорит, что теперь ничто не сможет помешать дружбе между нашими странами.
Министр приложил руку к груди, слегка поклонился и жестом пригласил следовать за ним.
В нескольких десятках метров от берега высились огромные древние чинары. За ними открывалась широкая поляна, где был выстлан ярко-красный ковер, но не такой, какие Чучин видел в Туркестане — те были мягкие, с пушистым ворсом, а иной — жесткий, туго сотканный, афганский. У края ковра стояли солдаты королевской гвардии — неподвижные, как чинары, возвышавшиеся за их спинами.
Министр прошел на середину ковра. Его глаза светились.
— Великий аллах, волей которого вращается небосвод, дал человеку много бесценных даров, — начал он торжественно. — Творец Вселенной, всемогущий и милосердный, наделил человека разумом и знанием для того, чтобы отличать правду от лжи, добро от зла, истинных друзей от коварных врагов. Сегодня мы встречаем на афганской земле людей, идущих к нам с добрыми намерениями. Так пусть же земля вокруг наших друзей дышит благоуханием рейхана, пусть рассеются перед ними туманы, пусть печаль никогда не омрачит их сердца. Содеянное добро всегда приносит плоды. Тысячью алых цветов шиповника расцветет дружба наших народов…
Легко, как по-писаному, произносил свою речь министр, и как эхо звучал голос Баратова.
Наконец министр прижал ладонь к груди и замолчал. С ответным словом выступил Гоппе.
— Нам поручено доставить в Кабул самолеты — дар советского народа народу Афганистана, — сказал он. — Самолеты сокращают расстояния. И теперь мы уже стали ближе друг к другу. Мы пришли для того, чтобы организовать у вас летную школу, поделиться с вами нашими знаниями. И будем рады, если наши знания помогут афганскому народу, стремящемуся к миру и счастью…
«Наши знания, — повторил про себя Чучин. — А значит — и мои тоже».
Он посмотрел на небо. Внезапно ему представилось, как в этой ослепительной синеве кружит, покачивая крыльями, огромная птица — аэроплан.
Под натянутыми тентами на разноцветных коврах стояли подносы со сладостями, фруктами и лепешками. В стороне дымились медные котлы с пловом, кипели многоведерные самовары.
Чучин, сидевший рядом с Камалом, чувствовал себя неловко. Аванес Баратов переводил беседу Гоппе с министром, а Аркадий Баратов остался на берегу с красноармейцами, помогавшими афганцам разгружать каюки.