На углу Карачевской с тумбы ему подмигнула свеженалепленная красотка с подписью:
«Испанка во граде Святаго Франциска».
То ли это было название фильма, то ли пьесы, то ли книгу рекламировали — Виктору было уже все равно. В памяти яркой ракетой вспыхнул и разорвался когда-то запомненный стереотип, оттеснив все окружающее на задний план.
Испанка.
Страшная болезнь во времена гражданской войны.
Эпидемия… когда же эпидемия… еще Ленин был… сразу после революции… конец первой мировой…
«В ВОСЕМНАДЦАТОМ!!!»
Эта мысль оказалась для Виктора таким же ударом, как и тогда, когда он впервые обнаружил, что попал именно сюда, в восемнадцатый год.
«Что же я про испанку-то забыл… расслабился… сюда еще не дошло…»
Он бросился вперед, к аптеке на Мценской, до которой оставался всего квартал, хотя почти не надеялся, что там ему чем-то помогут. От гриппа вообще универсальных лекарств нет, а в восемнадцатом — тем более.
Знакомый лысоватый провизор, зевая и завязывая на ходу тесемки халата, появился за прилавком.
— Добрейшего вам утречка, господин Еремин. Поскольку сейчас утро, осмелюсь предложить вам порошки аспирина.
— Да у меня с головой все в порядке. Скажите, где можно здесь сделать прививку от испанки?
Провизор укоризненно покачал головой.
— Я же говорил, надо было брать больше. Но не надо отчаиваться, надо идти к врачу…
— Да я не о венере, — досадливо перебил его Виктор, — это грипп такой, испанский.
— Какой, простите, грипп?
— Испанский. Из Испании.
— А вы говорите, с головой все в порядке.
— Что я не так сказал?
— «Грипп», сударь, это по-русски, «хворь». Испанская хворь. Вот я и пытаюсь узнать, что это за хворь. Вы захворали или кто-то из близких? Вас ко мне врач направил?
— Да я пока здоров, мне узнать, где делают прививку от гри… от этой болезни.
— Что за болезнь? Подождите… как вы вообще узнали про эту испанскую хворь.
— Может, она как-то по другому по науке называется. Слышал на рынке, что страшная эпидемия.
— Где эпидемия?
— В Европе… ну, наверное, и в России… скоро начнется.
— Ни о каких страшных эпидемиях в Европе до сего дня не слышал. Постойте: давайте-ка я позвоню Ненашкину в больницу, сегодня его дежурство. Пройдемте, там у меня телефонный аппарат.
Телефон оказался деревянным шкафчиком и висел на стенке. В трубке был один наушник, а говорить надо было в торчащий спереди рупор. После манипуляций с криками «Барышня!» верчению ручки и стучания по рычагу удалось установить коннект; провизор кратко изложил суть беседы и протянул наушник Виктору.
— Говорите. Георгием Романовичем зовут.
— Здравствуйте! — хрюкнуло в трубке.