— За Интернационал! — воскликнул Виктор, поскольку Эмма уже вновь наполнила бокалы. — Ленин в третьем, и я за третий!
«Все. Понесло. Надо завязывать».
Закусив, он отпросился выйти, и, безжалостно очистив желудок, чему помог несколькими кружками холодной воды, какое-то время смотрел в темноту. Его окружала тишина, звезды на небе скрывались в дымке, прохладный ветер выдувал из головы остатки дурмана.
«Расслабились. Надо проверить оружие. Не нравится мне эта эйфория».
Вернувшись в дом, он извинился, и сказал, что хотел бы прилечь отдохнуть. Как ни странно, это желание тут же поддержала Эмма, которая сама осталась для продолжения банкета. Когда он подымался по лестнице, в спину ему летел голос Ильича.
— Товарищ Еремин, а помните, вы мне говорили про капиталистов: дескать, вначале были пираты, дети пиратов станут купцами, а внуки — промышленниками. Чушь! Вы забыли про генетику. Дети бандитов не перестанут быть бандитами. Они просто принесут законы преступного мира на свои заводы и фабрики. Еще страшнее будут внуки — они распространят мораль и понятия воровской шайки на науку, культуру и образование и построят на них мировую политику…
Автомат оказался на месте и в исправности. Подчиняясь какому-то неясному чувству тревоги, Виктор присоединил барабан и не обернув оружие тряпками, сунул в незапертый сундук.
…Проснулся Виктор от того, что хотелось пить. Перед этим снилась какая-то чушь — будто он с бывшими знакомыми из Коломны, с ВНИТИ и Коломзавода, убирает мусор на Набережной. Вместо фонтана — планшайбы на Набережной высилась огромная, метров пять высотой, статуя оленя. «Почему из ВНИТИ, это же не Коломна» — подумал Виктор и проснулся.
Была глубокая ночь, и тусклый свет лампадки-ночника едва позволял различать окружающие предметы. Эммы рядом не было. Голова была тяжелой и ее будто сдавливали невидимые обручи. Дверь была слегка приоткрыта и снизу доносились мужские голоса, говорящие по-немецки.
— Курт, поможешь мне отнести русского в экипаж. Внимательно соберешь все вещи.
Сон прошел моментально. Виктор соскользнул с кровати, и подкрашись к двери, закрыл ее на крючок, затем бросился к сундуку. Он был пуст. Автомата и патронов не было.
«Эмма! Она схватила автомат… Почему я не слышал выстрелов? Ее убили? Внезапно и бесшумно?»
Кто-то уже поднимался по лестнице, уверенно и неторопливо. Виктор схватил стул и с размаху запустил им в окно: с треском посыпались толстые стекла.
— Алярм! Фойер! Алярм! — заорал он в пустую темноту. Где-то залаяли собаки.
— Виктор Сергеевич! — за дверью раздался голос с сильным немецким акцентом. — Это есть бессмысленно. Все житель ушли соседний деревня нах… Нах праздник, это так.