Маркус протянул руку и коснулся ее руки. Слегка, еле дотронувшись, через рукав пальто, но почувствовал, как искра устремилась к нему в пах и понял, что сделает все, чтобы получить от нее больше. Он огляделся, отчаянно выискивая любое оправдание, пытаясь как-то увеличить время столько короткого пути к его машине.
Впереди он заметил ирландский паб.
— Думаю, что новость настолько хорошая, ее стоит отметить. Может ты выпьешь что-нибудь со мной и съешь бургер? — он указал на неоновую вывеску, которая находилась в нескольких шагах от них.
Он заметил ее внутреннюю борьбу, словно она обдумывала его предложение со всех сторон — стоит ей рисковать или нет? Она быстро окинула взглядом улицу, проверяя не видит ли ее кто-нибудь из офиса и не сообщит ли потом Дереку.
— Эй, — мягко произнес он. — Никаких скрытых мотивов, на самом деле. Помнишь, я же был там, когда они вытащили его из груды металла, и, естественно, мне хочется отпраздновать, что он идет на поправку. И это выглядит вполне логично, что мы пойдем праздновать вместе.
Она засмеялась, мягко.
— Ладно, ты победил. Но я не смогу остаться надолго, мама неплохо себя чувствует на этой неделе, но мне хочется все равно проверить, как она, прежде чем ляжет спать.
— Не беспокойся, ты успеешь, — усмехнулся он, открывая дверь в паб. Он торжествовал. Сегодня, явно был его день.
Прошло полтора часа, но Маркусу все же удалось заставить Рене съесть рыбу, чипсы, выпить пиво и сыграть несколько раз в дартс. Ее глаза блестели, щеки порозовели, а он окончательно потерял голову, такого с ним еще не было. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ему настолько нравилось проводить время с женщиной.
— Ты просто акула в дартсе, — сказал он, показывая на нее пальцем, стоило ей захлопать в ладоши и забрать его пятидолларовую купюру со стола.
— Что значит «акула в дартсе»? — спросила она, доставая выигранные купюры из своего кармана и добавив к этой кучи еще и его пять баксов.
— Тоже самое, что опытный картежник, но в дартсе. Ты обманула меня, заставив предположить, что не умеешь играть.
— Нет, все не так, это ты предположил, что я не умею играть в дартс, потому что я женщина. Я тебе ничего такого не говорила.
Он сделал вид, что обиделся, подыгрывая своей уязвленной гордости для пущего эффекта. Дело в том, что он тоже умел играть в дартс, практически он специализировался по нему в университете, но он позволил ей выиграть. В первый же момент, как только он увидел, насколько она была взволнована и возбуждена игрой, он не мог позволить ей проиграть. И он должен был признать, что каждый раз, когда она радостно прыгала на месте от триумфа, он видел, как подпрыгивала ее великолепная грудь под плотным свитером. Это была беспроигрышная игра, в своем роде, и, однозначно, стоила двадцати баксов, которые он проиграл.