За закрытой дверью спальни Йозефина убивалась в полном уединении. Когда она наконец вышла, вдовьи одежды окружали ее, как крылья летучей мыши. Она туго вплела в косы дочерей черные ленты, пришила черные повязки на рукава их школьной формы, вывесила черный креп на большой парадной двери шёнебергского дома. Жизнь в военной Германии пустилась в пляску смерти.
Июнь 1916
Уже все умерли. Сегодня будут хоронить Фати. Мы с утра пошли не в школу, а на Мемориальное кладбище, побыть с Фати. Могилу для него только еще копали. Здесь ужасно скучно — единственный интересный мальчик на променаде — Шмидт.
Лини
Оставшись одна с двумя детьми, Йозефина пришла в полную растерянность. Она знала, что на вдовью пенсию им не прожить. Скоро девочки вырастут из обуви — что тогда? Где она возьмет кожу в военное-то время? Даже если разрезать сапоги Луиса для верховой езды, то где взять денег на сапожника? И еда делалась все скуднее. Продуктовые карточки стали самой большой ценностью. Йозефина проводила дни в очередях, в надежде выстоять хоть что-то. К зиме 1916 года хлеб пекли из брюквы, мясной рацион составляли кости и требуха; молоко и сыр исчезли из употребления; вместо картошки была репа. Кофе — неотъемлемую часть уклада берлинской жизни — делали из земляных и буковых орехов. «Эрзац» во всем стал сущностью будней. В рабочих кварталах города женщины питались в складчину, устраивали коммунальные кухни, где за сорок пфеннигов каждый мог купить литр жиденького супа на всю семью. В фешенебельных кварталах процветали подпольные рестораны. Тамошние роскошные меню предлагали фазана, сочного гуся, жаркое из свинины с аппетитной корочкой, разнообразие овощей, шоколадные пирожные и множество сортов мороженого. Как всегда, при любой войне, очень богатые пировали, а бедные рылись по помойкам, чтобы прокормить детей.
Когда по осажденному городу пошла гулять инфлюэнца, Йозефина поняла, что пришло время забирать детей и уезжать из Берлина. Распрощаться с домом в Шёнеберге было все равно что снова, на этот раз окончательно, потерять Луиса. Она, так редко позволявшая себе слезы, оплакала все утраченные мечтания своей юности; затем, повернувшись спиной к прошлому, ушла. Ей надо было выполнять свой долг.
Йозефина сняла для своего маленького семейства квартиру в шестидесяти пяти милях к юго-западу от Берлина, в городке под названием Дессау.
Дессау
9 ноября 1916
Я пошла на променад в 6.15. Мне сказали, что Фриц будет там с шести. Мне, как обычно, везет! Я ждала, а он, конечно, даже не показался. Если бы он ко мне подошел, было бы здорово, потому что Мутти не было дома. Мы увиделись позже, на скрипке. Я всегда прихожу на урок, пока он еще не кончил. Если бы только Герберт Хирш