Так вот она от меня! Любимая моя, это было божественное время, не правда ли? Помню, как ты глядела на свои фотографии на полу, так страстно и возбужденно, а Мария читала воскресные комиксы, так увлеченно и тихо. Я вижу, как ты подходишь к площадке в своей широкой серой юбке и в маленькой синей блузке с буфами на рукавах, и твои волосы отливают красно-золотым цветом на солнце Я вижу тебя и в твоих красных штанах, как ты сидишь на вершине холма под зонтом и ждешь, когда я приду, а рядом с тобой аккуратно наполненная корзинка для пикника. Я слышу, как ты говоришь по телефону: «У аппарата мисс Дитрих», и вижу, как ты входишь, подобно озорному ребенку, с подарком для меня, спрятанным за спиной У меня есть и другие воспоминания, о ярко-красных цветах и о зеркале и красном лоскутном одеяле, на котором ты лежишь, как цветок. У меня есть воспоминания, которые поднимаются во мне и заставляют задыхаться от желания…
Это было необычное время, и столь нежданное, лакомый кусочек, подкинутый Богами просто как сюрприз. Может быть, это был лишь сон, но даже если так, это все равно наше: пусть недолго, но мы были покойны, счастливы и довольны, и, что касается меня, то я осознал истинную ценность этих часов еще до того, как они прошли. Так что теперь, что бы ни ожидало нас в будущем, этот сон нам уже приснился, и воспоминания о нем останутся с нами.
Берегись простуды. В Калифорнии кровь разжижается (хотя иногда бежит очень быстро), и я чудовищнейшим образом простудился и чувствую себя ужасно. Обязательно сообщи мне о Марии и передай ей мою любовь, если считаете, что ей это не противно. Я поистине предан ей.
Увы! Я также очень предан и матери, а это так сложно.
A bientôt топ amour
(До скорого, любовь моя!)
Это одно из тех писем, что я нашла в доме отца после его смерти. Он хранил его почти пятьдесят лет. Я рада, что сохранил.
Такие люди, как Дитрих, никогда не стояли в очереди ни за чем. Даже при паспортном контроле. Эконом лично пришел в нашу каюту, чтобы забрать документы еще до прибытия в Шербур. Когда мать передавала ему наши паспорта, я увидела, что мой такой же, как и ее, бежевый, с обложкой, покрытой надписями немецким шрифтом и этими вечными стоическими орлами. У меня немецкий паспорт! Значит, я немка? Помню чудовищное ощущение потери, панику, как будто я упала глубоко-глубоко вниз. До этого момента я думала, что принадлежу Америке, а теперь вдруг выяснилось, что не принадлежу! Но ведь Германия — страна моей матери, а не моя! Никогда… так кому же я принадлежу? Мать всегда говорила мне, что я принадлежу ей, теперь я начала в это верить по-настоящему, и это меня пугало.