— Котик, ты не скажешь мутти и папи, какая я глупая? Они так добры ко мне, так терпеливы.
— Обязательно скажу. Вот только войдем в «Ланкастер», сразу скажу: «Ну и поездка! И все из-за ее обычной глупости! Неужели эта женщина не может хоть немного приучиться к порядку?»
Я очень старательно копировала Дитрих, и Тами расхохоталась.
Когда такси подъехало к отелю, отец уже стоял на тротуаре. Проводив меня к матери, он сказал:
— Мутти, они прибыли. Обе целые и невредимые. Удивительно! Слепые вели слепых.
Но мать уже целовала мои глаза.
Мать была особенно красива в ту зиму. Когда меня помыли, подстригли, переодели и переобули, она со слезами распрощалась со мной и уехала в Америку. Она остановилась в Нью-Йорке, купила новые шляпки, влюбилась в женщину по имени Бет, а потом отправилась в Голливуд. Там прошла премьера фильма «Рыцарь без лат». Фильм успеха не имел. «Ангела» показали в первую неделю ноября, и он тоже провалился.
Меня переселили в скромный маленький отель неподалеку от прекрасной Вандомской площади, и там из своего окна я видела прибытие и отъезд гостей из шикарного отеля «Риц», если, конечно, моя новая гувернантка-англичанка позволяла мне проявлять «вульгарное» любопытство.
Мать, поселившаяся в отеле «Беверли-Уилшир», сообщала в письме отцу свои новости.
30 ноября 1937
«Беверли-Уилшир»
Беверли-Хиллз, Калифорния
Мой дорогой, постараюсь сообщить тебе только факты, ведь стоит мне пожаловаться, ты огорчаешься.
Прежде всего, съемки фильма, на который у меня контракт с «Парамаунтом», раньше февраля не начнутся, а, может быть, и вообще не состоятся: ведь если они будут платить всем жалованье во время простоя, это дорого обойдется студии. Не исключено, что я найду другую работу, а в «Парамаунте» начну сниматься с Нового года.
Поездка была скверной. В поезде Таубер вдруг встал против моей двери и запел проникновенно. Потом, день за днем, он изливал мне душу. Он очень несчастен. Вчера он пел здесь, прекрасно. Мы все плакали, когда он исполнял «Гренадеров» Шумана. У Рейнхарда слезы катились по щекам, и мне было не стыдно, что я плачу. Таубер имел грандиозный успех и был счастлив несколько часов. В поезде мел пели все вместе старт песни, и вдруг прониклись чувством, что Берлин в душе у каждого, и ощущение его близости било таким сильным, что потом, приехав в Пасадену, мы особенно остро ощутили одиночество. Ланг разыскивает меня. А я еще не видела. Он прислал мне письмо сегодня утром, пишет, что нашел себя, и его жизнь «спокойна» и целенаправленна. Я рада, что все разрешилось так мирно. Написала Бет прощальное письмо; в Нью-Йорке у меня не хватило храбрости сказать ей, что между нами все кончено. Эдингтон добрый и лояльный, надеюсь с помощью его и Ланга пережить тяжелое время. Без ребенка ощущаю внутри пустоту. Я всегда чувствовала и чувствую себя чужой в этой стране, только радость дочери как-то примиряла меня с Америкой, только из-за ни Америка стала моим домом, и потому я скучаю по Котику еще больше.