Следующие шесть лет она провела, скандаля с немецкими адвокатами и выгоняя одного за другим. Она вознамерилась прекратить демонстрацию фильма, потом пыталась упечь продюсера в тюрьму или, еще лучше, «отправить на тот свет». Когда ее фильм получил призы на нескольких фестивалях, она немного смягчилась и внезапно преисполнилась дружескими чувствами к Шеллу, но ее отношение к нему резко менялось, стоило ей вспомнить Пруста.
Со временем комната матери все больше уподоблялась складу; запасы множились бесконечно. Коробки с «клинексом» перемежались банками с глюкозой, упаковками чая и всевозможными желчегонными, какие только продавались в Европе и дальше к востоку. Поскольку по телефону она слышала хорошо, счета приходили огромные. Мало того, что со мной она говорила часами в свои «добрые» минуты она звонила поклонникам. Эта прежде фанатически замкнутая аристократка теперь выбалтывала свои секреты совершенно незнакомым людям.
Она пережила многих своих близких друзей и любовников и, после кончины очередного вставляла его фотографию в рамку и вешала на стену. Я называла это «стеной смерти» и с изумлением наблюдала, как мать, точно военные трофеи, выставляет напоказ своих воздыхателей. Спустя недолгое время этих «трофеев» набралось довольно много. Однако, чтобы занять почетное место на стене, недостаточно было просто умереть. В первую очередь, нужно было быть знаменитым и только во вторую — покойником.
Весной 1983 года мать решила заняться моей гипертонией, которой я страдала уже десять лет. Теперь приходящие из Парижа посылки непременно содержали вырезанную из «Ньюс уик» статью о гипертонии и… три фунта салями. Вскоре ассортимент пополнился сосисками, богатыми глютаматом китайскими продуктами и сыром; ко всему этому прилагалась большая пачка кумадина — очень опасного средства, уменьшающего свертываемость крови, которое мать нелегально получала от некоей аптекарши — эта женщина была настолько ею очарована, что Дитрих могла бы с легкостью стать самым процветающим торговцем лекарствами во Франции.
Дитрих постоянно втягивала людей в эту смертельно опасную игру. Моя мать — распространитель наркотиков! Когда шведские газеты заклеймили ее бывшую возлюбленную Шведскую Блондинку как наркоманку, Дитрих немедленно начала отправлять ей посылки, в которых были спрятаны замаскированные препараты амфетамина. Когда я попыталась этому воспротивиться, она воскликнула:
— Но она же мой друг! Да и все равно их для нее раздобудет парочка этих гомиков, с которыми она живет — так уж лучше я буду посылать!