Теперь это уже не случится.
Имейте в виду, на льду я едва стоял, большую часть времени проводил, сидя на жопе, и возвращался промокший насквозь. Биррелл, спортивный гад, давал крутого, и телки заметно впечатлялись его выкрутасами. Он просто садился на скамейку, на полном спокойствии, и влегкую мутил встречи в «Облаках» или «Бустере».
Я забеспокоился, что Сабрина решит, что я шелупонь какая-нибудь, коли живу в спальном районе. Да что там, квартира в Далри – тоже не бог весть какая аристократия. Я все трендел о музыке, заглядывал ей в глаза, чтоб она не заметила граффити на стенах подъезда. Дальше повода для беспокойства не будет, как только она к нам войдет, сразу станет ясно, что мы не оборванцы. Единственное, против чего я бессилен, – это запах ссаки на лестнице. Эти суки Барклаи, наши соседи сверху, просто выпускают собаку, и она бежит по своим делам на пустырь. Но дело в том, что, если дверь в подъезд закрыта, она ссыт, а иногда и срет прямо на лестнице. Когда мы подошли к нашей двери, я вспомнил, что ключ висит у меня на шее на шнурке, как у ребенка, и это такая глупость, такой облом, что мне приходится выуживать его и трясущимися руками вставлять в дверь.
Это так не круто.
Если я не могу вставить ключ в гребаный замок, как же я сумею… все, на хуй.
Все равно дома уже много лучше. Я поставил «Кокни Ребел». Сабрина в восторге от папашиной коллекции пластинок, она никогда столько не видела. Больше восьми тысяч.
– Почти все – мои, – соврал я и сразу пожалел.
Я показал ей свою гитару и несколько песен, которые написал для группы. Мне казалось, она не особо верила моим рассказам, но гитара ее впечатлила.
– А ты сыграешь мне что-нибудь, – спросила она.
– Ну, может, попозже. – Да я буду последним дураком, если стану играть перед ней. – Комбик у меня на ладан дышит, помнишь, я говорил тебе, что коплю на новый.
Мы поставили другую пластинку и уселись на диван. Какое-то время мы целовались, пока я не вспомнил, что Терри рассказывал мне, как он забалтывает телочек. Короче, я спросил ее, занималась ли она любовью, типа, по полной. Она ничего не сказала, только вся притихла.
– Просто если бы согласилась на это, было б здорово. Ну, со мной. Ну, прямо сейчас, – занукал я и постарался закончить на этом, пока не понес полный бред, чушь, ахинею.
Она посмотрела на меня так робко, тихонечко кивнула и улыбнулась.
– Нам тогда надо раздеться, – говорит.
Пиздец. Тут я чуть в штаны не наложил. А она встала с дивана и начала раздеваться, без напряга, как будто проще этого ничего нет на свете! Наверное, так оно и есть, и я задергался: а вдруг она уже тыщу раз так делала, как блядь какая-нибудь сифилитичная, и мой перец загноится или просто отвалится от простого к ней прикосновения.