Вот теперь я полетел, хоть и ветер поднялся нешуточный. Я бегу прямо на него, в гору; мой финиш всегда на вершине холма, я приканчиваю дистанцию, как говорит Ронни, всегда всё, как он говорит. Мы поднимаемся на вершину. Мы приканчиваем дистанцию. Мы повышаем выносливость. Всегда мы; и на ринге то же самое. Мы можем ударить сильнее, чем тот парень. Только вот кулаки того парня до Нас не добираются. Ни разу не видел, чтоб Ронни вышел на ринг после гонга или без шлема.
Прости, Рон, но тут ты не прав. На ринге ты всегда один.
Подъем становится круче, и я уже вижу вершину и все препятствия на своем пути. Почти все. На подходе Морган, но я даже не успеваю разглядеть, я прохожу сквозь него, и, думаю, мы оба это понимаем. Как и Бобби Арчер, что остался лежать на обочине позади. Все они – не более чем ступени на пути к Клиффу Куку. Я иду к тебе, Куки, и я тебя отделаю по полной.
Старина Куки, лучший боец Кастом-Хауса. Нравится он мне, наверное, даже больше, чем я могу себе позволить. Но когда мы подойдем друг к другу на ринге, взаимной симпатии не будет и следа. Кто бы ни выиграл, мы выпьем и поболтаем после боя. И правильно, иначе мы никогда больше не скажем друг другу ничего, кроме угроз и оскорблений.
Да нет, скажем. Еще полегчает. В прошлый раз так и было, когда я сделал его, еще будучи любителем. Я запоздал с переходом в профессионалы, но не слишком, Куки. Я опять тебя сделаю.
Склон поднимается, я чувствую напряжение в икрах. Ронни зациклен на ногах: икры ступни. «Лучший удар идет не от сердца, а от пяток, – твердит он, – через все тело к плечу, по руке и прямо в челюсть».
Ронни приучил меня много заниматься физподготовкой. Он считает, что я слишком рассчитываю на решающий выпад. Надо отметить, что усилия мои вполне окупаются.
Кроме того, его беспокоит моя защита: я всегда наступаю, постоянно пересекаю ринг, демонстрирую силу, подкрадываюсь, затравливаю соперника.
Ронни говорит, что, когда я столкнусь с настоящим классом, мне придется временами притормаживать. Я киваю, но сам-то знаю, что я за боец. Если я начну отступать – значит пора завязывать. Я не смогу обороняться. Когда мои рефлексы притупятся и я начну пропускать удары, значит все, я вышел из игры. Потому что настоящее мужество в том, чтобы поставить собственное «эго» на паузу и вовремя остановиться. Самое жалкое зрелище на свете – когда потрепанного старого боксера изводит, как раненого быка, какой-нибудь молодчик, которым он пару лет назад жопу вытер бы.