Энди прочитал презрение на его лице и, передразнивая его выражение, сказал:
– Угомонитесь, мистер Биррелл.
– Тебе-то что, ты в Эдинбургской академии учился, – подколол Рэб, заценивая парочку симпатичных женщин у барной стойки.
– Вот именно. Мне от этого не легче. Я ходил в школу с такими вот упырями, – ответил Энди.
– Значит, тебе будет легче найти с ними общий язык, так что заказывай выпивку, иди к тем пташкам и начинай съем.
Энди возвел глаза к небу, изображая покорность, и Рэб уже собрался двигаться, как почувствовал руку на своем плече.
– А мне говорили, что гопников сюда не пускают, – ухмыльнулся ему огромный детина.
Рэб сам был метр восемьдесят, но рядом с этим гигантом почувствовал себя лилипутом. Притом – ни грамма жира, сплошные мускулы.
– Хуя себе, Лексо, как дела, чувак? – улыбнулся Рэб.
– Неплохо. Пойдем выпьем по бокалу шампанского, – сказал Лексо, указывая на угол, где Рэб отсканировал мужчинку пидорского вида и двух женщин, одной в районе двадцати, другой – лет тридцать.
– Это придурки из телекомпании. Они снимают документальный фильм о фанатах. Вот, вписали меня консультантом.
Рэб с одобрением отметил желтую яхтенную куртку «Пол-энд-Шарк», в которой щеголял Лексо. Одна из тех двусторонних моделей, что вошли в обращение как средство для запутывания следов еще в стародавние времена. Он вспомнил представление, которое устраивал мэтр Конрад Дональдсон: «Вы утверждаете, что обвиняемый был в красной куртке, потом в черной. Тем временем на другом была черная куртка, которая каким-то чудом обернулась синей. Вы признали, что употребляли алкоголь. Принимали ли вы другие психотропные средства в тот вечер?»
Обвинение выразило протест, и вопрос был снят, однако пятно уже было не смыть. Лексо и Гоусти всегда требовали от пацанов качественного прикида. Однажды они отослали двух известных бойцов домой из-за того только, что на них были джинсы и куртки от Томми Хилфигера («гопника Хилфигера»). «Лучше удавиться, чем так наряжаться, – припечатал Гоусти, – нужно держать марку. Вы ж не из деревни, в конце концов».
С тех пор как его друг Гоусти пал от рук копов, Лексо стал более-менее законопослушным.
– Пойдешь завтра на Истер-роуд? – спросил Рэб.
– Нет, я там уже сто лет не был, – закачал головой Лексо.
Биррелл кивнул задумчиво. Такие времена настали, что старичков действительно легче встретить в клубе «Фриндж», чем на Истер-роуд.
Рэб и Энди выпили из высоких узких бокалов, после чего откланялись. У Лексо были свои дела: представляя их, он сделал свое шоу и уже потихоньку стал вытеснять из компании. Рэб долгое время прожил в одной комнате со своим старшим братом Билли и лучше других понимал, как долго можно удерживать внимание крутого пацана. Что бы они ни брали, что бы ни давали, делают они это в соответствии с собственными правилами. Попытки заставить обратить на себя внимание назойливыми разговорами их только раздражают. Кроме того, Рэбу Бирреллу довольно противно было наблюдать, как эти телевизионщики ловили каждое слово Лексо, как загорались их глаза, когда тот рассказывал истории своей жизни, специально отобранные и искусно составленные, чтобы изобразить его самого великим вождем, одерживающим великолепные кулачные победы над всеми и каждым. Когда Рэб и Энди уже уходили, Лексо сказал: