— Я благодарна тебе за заботу. Ты с Брайаном самые добрые люди в мире, и я очень люблю вас обеих, — она вздохнула, пытаясь снять напряжение с шеи и груди. — Я подумаю об этом. Обещаю. — Это был самый легкий способ успокоить Джо на данный момент. Джо не следует знать, что как только кампания Дерека будет очищена от слухов, она вернется к своей, той нормальной жизни.
Джо улыбнулась, бросившись обнимать Лондон, сидевшую на диване.
— Это я уже слышала два дня назад. Теперь я надеюсь, ты не заставишь меня узнавать еще что-то из прессы. Больше никаких секретов, хорошо?
Лондон кивнула, поднимаясь.
— Я люблю тебя, — ответила она, стараясь не давать никаких обещаний или обязательств. Притворство давалось ей легко, она потратила почти десять лет своей жизни, оттачивая это мастерство.
Лондон следовало более внимательно проверять звонки. Она не знала номер, не имя, и она была в самой гуще поднятого ажиотажа СМИ, и это должно было заставить ее поступать более осмотрительно. Анонимный номер неизвестного абонента. Но прежде чем ее разум стал логически мыслить, призвав ее к осторожности, она ответила на звонок:
— Алло?
На долю секунды воцарилась тишина на другом конце провода, затем Лондон услышала крохотный вздох. Всего лишь один крошечный вдох, который она узнала, и голос, заставивший ее вывернуться на изнанку, как родное старое пальто.
— Лондон, пожалуйста, не вешай трубку, — густой голос Фаррах Амид.
Лондон стиснула зубы, в глазах появились колючие слезы. У нее сдавило дыхание, перед глазами все поплыло, и она прислонилась к стене, у которой стояла.
— Как ты узнала этот номер? И что ты хочешь? — ее собственный голос был едва громче шепота.
Она услышала, как с трудом сглотнула Фаррах, и хотя она никогда не видела, чтобы ее мама плакала, но Лондон поняла, что так она попыталась сдержать рыдания.
— Мне необходимо было выяснить, что с тобой все хорошо, — ответила Фаррах. — Я видела новости неделю назад, и через одного из репортеров смогла найти твой номер. Мне необходимо было услышать тебя, и понять, что с тобой все в порядке.
Лондон подошла к окну. Пресса обнаружила ее местонахождение этим утром, и каждый раз, когда она выглядывала в окно, газетчиков становилось все больше и больше, словно стервятники, поджидающие дичь. Затем она перевела взгляд на газету, лежащую на столе, с кричащими заголовками о покушении на Мелвилла.
— Со мной будет все в порядке, если все оставят меня в покое, — ответила она, — но не думаю, что такое произойдет в ближайшее время.
Повисла напряженная пауза, обе молчали, боясь вздохнуть, Лондон и женщина, родившая ее, впервые за десять лет, обмолвились словами. Если бы боль стала осязаемой и смогла бы отразиться в пространстве, то это был бы точно такой момент, Лондон чувствовала каждой клеточкой своей кожи, разрываемую печаль, сожаление и тоску.