Алексей успокаивал себя тем, что для опасений нет особых причин. Как и вчера, с утра принаряженная Дунаева несколько раз выходила из дому, вялой, вихляющей походкой прогуливалась по двору, лениво переругивалась со старухой.
К вечеру по некоторым, незаметным для постороннего взгляда приметам Алексей знал, что дом уже окружен, что, кроме него, за женщиной наблюдают еще не меньше пяти пар глаз. Между тем в ее поведении ничто не выдавало тревоги или беспокойства.
И все-таки окончательно Алексей успокоился только ночью, когда по огородам в Дунаевский двор проскользнула тень первого из тех, кого он с таким нетерпением ожидал…
К этому времени в кустах у плетня, отделявшего двор Анны от Дунаевского, лежали уже три человека: Воронько и два парня из оперативного отдела — Володя Храмзов и Матвей Губенко, а сама Анна давно ушла спать, сердито намекнув Алексею, что если он и завтра будет работать с такой же прохладцей, как сегодня, то она, пожалуй, обойдется и без его помощи…
Затем в течение двадцати минут в Дунаевский дом пришли еще шестеро. Слышался скрип порожков, вороватый шепоток возле крыльца, где кто-то стоял на страже. И дом вобрал в себя эти тени не тени, а скорее какие-то плотные, бесформенные сгустки темноты. Ночь, к счастью, была темная, хоть глаз выколи…
Облавой руководил Величко. Обстоятельность начальника выводила Алексея из себя. Величко сам расставил людей по местам и, хотя в облаве участвовали опытные чекисты, каждому объяснил его задачу.
Через полчаса после того как последняя, седьмая, тень скрылась в доме, чекисты замкнули кольцо на огородах, и Величко послал Никиту Боденко снять сторожевого, поставленного заговорщиками.
— Пароль «Расплата», — напомнил он.
Боденко нырнул в темноту.
Алексею это показалось ошибкой: слишком громоздок и неуклюж на вид был «киевский богатырь».
Однако вскоре возле дома послышалась негромкая возня, а затем Боденко принес Дунаеву. Он именно принес ее, обхватив поперек туловища и зажимая ладонью рот, для чего ему пришлось крепко притиснуть голову женщины к своей груди. Когда Дунаеву связали и заткнули рот кляпом, скрученным из ее головного платка, Боденко тихонько попросил Алексея:
— Тряпицы якой-нибудь нема? До кости прокусила руку дурная баба…
Величко, а за ним Алексей, Воронько, Боденко и Храмзов поднялись на крыльцо. В темных сенях, где пахло рогожей, на ощупь нашли дверь. За нею невнятно бормотали голоса. Величко взялся за ручку.
— Ну…
Остальные придвинулись к нему. Помедлив, Величко рывком распахнул дверь.
— Руки вверх!
От резкого движения воздуха качнулась лампа под потолком, оплеснув ярким после мрака светом вытянувшиеся оцепеневшие лица, стол, неначатую четверть самогона, кружки…