Одноглазая машина мстительно дернулась, заставив Сашку стукнуться носом о подголовник переднего кресла. Пример Кузепычу не понравился.
– По Москве ездить – это вам, елки сморкучие, не на трассах фигней страдать! Видал я этих спортсменов по кюветам во сколько! А таксисты все по навигаторам шастают! – ревниво заявил он.
Рина была в этом споре на стороне Кузепыча, о чем и поспешила заявить. Ей казалось обидным, что любую одаренность можно перевести в столько-то часов теории и столько-то часов практики.
– Нет, – сказал Ул. – То есть да! Талант – это опыт в часах. А с нами, гениями, сложнее. Гений – это способность видеть проблему в необычном ракурсе. Не обегать, чудо былиин, лес вокруг, а прошмыгнуть по тропинке. Плюс любопытство, плюс быстрое усвоение знаний. Допустим, коэффициент гения – это десять… Нет, десять много! Пять! Значит, обычные десять тысяч часов у гения превращаются в пятьдесят тысяч! Сто тридцать месяцев чистых занятий… без сна, без еды! Тут уж не доплюнешь!
– Интересно, а какой у тебя опыт в боксе? Пять тысяч часов есть? – спросил Кузепыч у Сашки.
Сашка прикинул на калькуляторе – и вышло так мало, что не захотелось озвучивать. От силы часов четыреста пятьдесят, то есть всего двадцать дней, если заниматься круглосуточно.
– Если б меня пять тысяч часов по голове стучали, я бы дурачком стал! – сказал он в свое оправдание.
Больше об этом не говорили. Машина мчалась по загородному шоссе во всю мощь заточенных у нее под капотом лошадок. Ул, развеселившись, высовывал в окно голову, сравнивая, когда встречный поток воздуха больше: сейчас или перед нырком, когда пег несется к земле.
– Убери бошку! Столб лбом сшибешь! – предупредил Кузепыч.
– Фигуса с два! – сказал Ул, но все же послушно плюхнулся в кресло и, хлопая глазами, мизинцем стал тереть веко.
– В глаз что-то попало! – пожаловался он. – В последнее время мои глаза стали кладбищем для мошек! Иной раз и комарика поймаешь… А однажды я в шмеля врезался. Он мне так по глазному яблоку саданул, что я, чудо былиин, с седла чуть не улетел. Надо мне все-таки защитные очки завести! Есть же, наверное, такие.
Рина подумала, что из всех людей, которых она знает, похожие очки есть только у Гамова. Шныры слишком беспечны.
– Я почему вспомнил, – продолжал Ул. – В тот день, как меня шмелем подбило, мне все поотдавали свои телефоны. Яра, Афанасий, Макс… еще кто-то. В общем, телефонов пять. Я сунул их в борсетку. Хожу такой – брюхо как у Винни-Пуха. И телефоны все время звонят, сообщения приходят, будильники, то-се. Ткнешь себя пальцем в живот, вроде на время затихнет – и сразу опять… И вот лечу я назад, глаз заплывает, а в борсетке у меня эти телефончики заливаются!