Жаль все-таки, что Скворцов не летчик. Ему бы пошло. Лицо у него мужественное, если б еще фуражку…. Красота, да и только. А так мастер на заводе. Денег там толком не платят, завод потихоньку перепрофилируют, но как-то ни шатко ни валко. Однако Скворцов уходить не собирается, так как у завода есть Дом культуры, где своя самодеятельность, и пансионат отдыха на озере. Там удобно очень фестивали бардовской песни устраивать.
А еще Скворцов говорит, что неизвестно, как у нас в стране с капитализмом сложится. Вернется все обратно, вот тогда он над всеми этими новыми русскими и посмеется. Он-то всяко при стабильной работе останется, и пенсия от государства ему обеспечена. Все-таки он странный, чего в его возрасте-то о пенсии беспокоиться? Тем более что это за пенсия такая, смех один. Бабушка и то свою пенсию целиком себе на похороны откладывает. Доллары на пенсионные деньги покупает и складывает их в коробку из-под конфет. Потом просит Полину обменять мелкие купюры на крупные. Папа бабушку зовет «наш коммерсант». Бабушка ворчит, что, коммерсант она или нет, станет ясно, когда папа пойдет ей гроб покупать на свои профессорские гроши. У папы в больнице зарплаты стали и вовсе никакие. Вот только благодарные пациенты несут разные дорогие подарки типа заграничного коньяка. А некоторые так и вовсе в конверте деньги ему в карман пихают. В иностранной валюте. Коньяк мама складывает в шкаф, а конверты поступают нерегулярно. Так что у Полины странным образом образовалась самая большая зарплата в семье.
На работе к беременности Полины отнеслись, ясное дело, без восторга, но она пообещала Петровичу после родов выйти работать, как можно быстрее, так как мама согласилась сидеть с ребенком. Вот только когда уже эти роды наконец начнутся? Полина подозревала, что теперь всю свою оставшуюся жизнь она так и будет теперь ходить с огромным пузом.
Роды, конечно, в конце концов начались. Иначе ведь не бывает. Случилось это как раз в воскресенье в конце апреля. На улице было тепло, и Полина со Скворцовым спали при открытой форточке. Проснулась Полина оттого, что кто-то стучит в окно. Она очень удивилась, ведь стучать в окно на пятом этаже смог бы только альпинист. Полина посмотрела в окно, никакого альпиниста не увидела, и в этот самый момент ей стало тепло и сыро. Она даже слегка испугалась, решив, что ни с того ни с сего описалась. Потом вспомнила, что ей говорили на лекции для беременных, и поняла, что у нее отошли воды. Полина все равно перепугалась. Еще бы! Ведь это означало, что роды начались, и неизвестно еще, сколько времени у нее есть, чтобы добраться до роддома. Спящему Скворцову, видимо, тоже стало тепло и сыро, он вскочил как ошпаренный, накинул халат и умчался в ванную. Неужели тоже решил, что она описалась? Хотя какая разница, отчего тебе вдруг стало тепло и сыро. Все равно неприятно.