* * *
Со стороны Зейского моря послышался рокот моторов ещё невидимых лодок.
– Километра полтора, – определил на слух Лёшка.
Санатов толкнул Донченко в бок:
– Наши?
– Нет. – Опер отрицательно мотнул головой. – Теперь понятно, почему тянули: ждали своих.
– Хреново дело. – Мишка снял автомат с предохранителя. – Теперь и со стороны реки окружат. И Лешего твоего нет. Что делать будем?
– В воду, на тот берег, – приказал Донченко.
– А если огонь откроют? – заметил Серёга.
– Не откроют. – Капитан первым кинулся к воде. – Приказа у них такого нет. Да и беспредельничать им смысла нет. Быстрее, пока лодки не подошли!
И три мужских тела почти одновременно бросились в холодные воды Гилюя.
* * *
Щетинин включил свет: на серых от времени тетрадных листах выгоревшие чернила читались с большим трудом.
«Мы, человечество, – прочитал СЧХ первые строки, – стоим перед глобальным открытием. Открытием, которое изменит все представления как о прошлом планеты Земля, так и о настоящем, а вполне возможно, и о будущем. До сих пор все науки, которые были созданы лучшими умами человечества, шли исключительно параллельным путём, лишь изредка сталкиваясь в очень узких интересах. Физика, химия, история, математика, биология, астрономия развивались исключительно самостоятельно. Лишь в начале второй половины нашего столетия эти ранее самостоятельные науки начали постепенно входить в тесный контакт между собой. Что даёт возможность получить неожиданный результат.
Я буду исходить только из историко-археологического аспекта. Сегодня история и археология просто обязаны войти в контакт с практическими геологией и химией. С теоретической и практической физикой. И даже с анатомией! Потому как только дополнительные научные знания помогут археологам точно определить историческое прошлое Земли в целом. Да, я прекрасно понимаю, такой подход нанесёт несокрушимый удар по псевдонаучному миру. Миру придуманых диссертаций и высосаных из пальца гипотез. Миру, к которому принадлежу и я. Но другого пути нет!».
Щетинин перевернул вторую страницу и увидел, что последний лист исписан не размашистым, крупным почерком академика Колодникова, с которым он успел познакомиться ранее в высланном через интернет-файле, а мелким, быстрым, к тому же шариковой ручкой, ещё незнакомым ему почерком.
«Сергей Викторович, – гласил текст письма, – я не стал оставлять весь текст доклада, который Иван Иннокентиевич собирался огласить на закрытом Пленуме ЦК. И не потому, что есть что скрывать. Вы фактически обо всём знаете. Я оставил эти две странички вступления только для того, чтобы вы сами убедились, насколько Колодников был готов к решительной борьбе. Мало того, там, в Москве, академика уже ждали с этим докладом. И его собирались поддержать. А теперь подумайте, Сергей Викторович, над вопросом: что смогло не просто изменить мнение и убеждение академика Колодникова, а и принудить его покончить с жизнью?