— Неужели больше не осталось свидетелей?
— Похоже, что нет. Или мы просто не можем их найти.
— А записи лабораторных журналов самой научной лаборатории, архивы?
— Все уничтожено. Здание лаборатории продали с молотка, купивший его частник основал там ткацкую фабрику. Новый владелец не стал себя утруждать, передавая научные записи в какой-либо архив. Он просто выкинул все документы на помойку.
Некоторое время я сидела молча, удрученно смотря на покрытый стопками газет огромный письменный стол. Затем вскинула голову:
— Но свидетель у нас все-таки есть! Надо допросить жену Семибаева, и потом — его любовницу, вполне вероятно, они прольют какой-то свет на происшедшее. Любовница Матвея Гарина, например, видела убийцу лично.
— Ну-ка, ну-ка, с этого момента подробнее. — сухо сказал Оскар. — Как я понимаю, ты снова ведешь самостоятельное расследование?
— Представь себе, веду! — из моих глаз брызнули слезы. — Вот только Саше ты на сей раз нажаловаться не сможешь!
— Полечка, не плачь, успокойся! — кинулась ко мне Маша. — Оскар, ты бы хоть сегодня оставил свои штучки! — напала она на мужа. Но Оскар уже и сам пожалел о своем наезде. Он виновато опустил голову, затем совсем другим тоном произнес:
— Полина, ты молодец, опросила важного свидетеля. Расскажи, пожалуйста, что тебе удалось узнать?
— А почему ты сам важного свидетеля не опросил? — я не могла вот так сразу закопать топор войны.
— Полечка, ну подумай сама — кого я могу опрашивать, если уголовное дело о смерти Матвея Гарина не возбуждено? Он умер от внезапной остановки сердца — такое бывает, его родные с диагнозом согласны, что я могу поделать?
— И что, даже сейчас, после оживления Семибаева, ты не сможет добиться эксгумации?! — не поверила я.
Оскар лишь пожал плечами:
— Мне нужна хоть одна зацепка, которая сможет связать гибель Гарина с той глубокой комой, в которую впал Семибаев. Если я смогу убедить прокуратуру, что Гарин был отравлен тем же ядом, что и Семибаев, разумеется, мне дадут разрешение на эксгумацию. Но пока у меня нет никаких доказательств, что он был отравлен вообще.
— Тебе нужна зацепка? — психанула я. — А мозгами пошевелить не пытался? Допроси любовницу Семибаева, ей наверняка ночью позвонили… — тут я осеклась. Ей позвонили бы только в ночь после кремации. А поскольку Семибаев вовремя ожил, то и звонка, судя по всему, еще не было.
— Ты сама все понимаешь. — вздохнул Оскар.
— Маша, ну неужели ничего нельзя сделать? — взмолилась я. Подруга лишь развела руками.
— Так расскажи про допрос Дарьи Михайловой. — напомнил Оскар. Я кратко пересказала эпизод с цыганкой. И тут же оживилась: