«Дом в плюще» теперь не за пределами Лондона, а в самом городе, на северной его окраине. Но как он был, так и остался рядом с крематорием «Голдерс-грин», где покоится прах его хозяйки.
На этой детали я заостряю внимание потому, что урну Павловой периодически пытаются перевезти в Россию. Подобные попытки предпринимаются с 60-х годов, когда за прахом балерины охотилось советское министерство культуры, о чем мне рассказывали Дудинская и Сергеев – противники такой идеи.
В последние годы я с изумлением обнаружила: бой за урну продолжается. Какой-то российский общественный фонд доказывал британским властям: прах Павловой надо перезахоронить на Новодевичьем кладбище в Москве.
«Географическая», так сказать, логика этого предложения до меня, честно говоря, не доходит. Ну ладно бы в Петербург хотели перевезти, где Павлова родилась, где окончила школу Мариинки, стала ведущей балериной, встретила Фокина, Петипа, Дандре. Но почему, собственно, в Москву?
Гений Павловой восхищал всех, кто видел ее танец. Ее колоссальная роль в распространении по планете русской школы балета несомненна.
Искусство великой российской балерины облагородило мир, чуть-чуть приблизило его к лучшему пониманию того, что есть красота. Это не гипербола. Я убеждена в этом.
Убеждена я и в том, что, если б не переворот 1917 года, Анна Павлова танцевала бы преимущественно в России, создала свою труппу в России и похоронили бы ее в России, в Санкт-Петербурге.
Но судьба распорядилась иначе. Она распорядилась иначе и со многими другими российскими талантами. Под Парижем, например, есть русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Кто там только не предан земле: Мережковский, Бунин, Некрасов, Галич, Тарковский, Нуриев…
Не эвакуировать же их всех на Новодевичье?
Во многих странах, куда приводила меня моя педагогическая одиссея, я сталкивалась с людьми, очарованными Павловой, с целыми труппами, возникшими по следам ее гастролей, судьбами, претерпевшими поразительные метаморфозы под влиянием ее искусства.
Одним из таких людей стал тринадцатилетний мальчик по имени Фред Аштон.
В далеком Перу, в городе Лима – родители Фреда служили дипломатами в соседнем Эквадоре, – маленький англичанин увидел в 1917 году выступление Анны Павловой, гастролировавшей тогда по Южной Америке. Это раз и навсегда решило его судьбу. Павлова впрыснула в него свой «яд», и к концу того вечера он захотел танцевать.
Потом Аштон учился у Леонида Мясина, основавшего в 1921 году маленькую студию в Лондоне на Оксфорд-стрит. Потом была Мари Рамбер.
Но искрой, из которой возгорелся огонь, была Павлова.