Тритон, мгновенно оценивший состояние как одного товарища, так и второго, сильным гребком подогнал дюралевую лодку бортом к едва державшимся на плаву пловцам и в первую очередь схватил за шиворот Орехова, без особых церемоний выдернул его из воды и уложил на сбитый из деревянных реек трап, прикрывавший пол суденышка. Затем помог забраться на борт лейтенанту и, не медля ни секунды, вновь взялся за весло — следовало как можно быстрее уносить отсюда ноги. Отдыхать, осматривать раны и заниматься перевязкой можно будет чуть позже, когда вся четверка окажется в надежном укрытии, которое ждало их в нескольких километрах отсюда, на борту трофейного двенадцатиметрового «лайнера»…
…Бандиты не сочли нужным садиться в лодку и обшаривать окрестности, дабы убедиться, что наглым пришельцам пришел конец. Но двое пловцов в полном снаряжении все же проверили прилегающий к скале район — ни одного тела обнаружить не удалось, лишь обрывки изрезанной капроновой сети медленно колыхались на дне реки, удерживаемые на месте свинцовыми грузилами. После недолгих колебаний хозяева базы решили, что оба диверсанта погибли и тела их унесло течением. А уж дальше можно было быть уверенным на все сто, что зубы прожорливых пираний довершат не законченное наемниками дело…
Спасенный бандитами часовой клялся всеми святыми и самой Девой Марией, что нападавшие свалились ему на голову буквально с неба, что они были самыми настоящими американскими спецназовцами и лишь поэтому смогли справиться с ним и с напарником, которого эти звери убили. На вопрос Джексона, что же они успели выболтать американцам, бандит опять же клятвенно заверил, что они молчали как рыбы. Мол, напарник за свое стойкое молчание получил нож в шею, а ему, часовому, несказанно повезло — помощь подоспела вовремя и его допросить спецназовцы просто не успели. Кэп внимательно все выслушал, почти сочувственно покивал и великодушно простил неудачника, хотя, естественно, и не поверил ни единому слову из его рассказа…
…Маленькая блестящая пуля с противным звяком упала на донышко белой фаянсовой тарелки. Мария сноровисто обработала края вокруг ран, наложила на входное отверстие и на разрез, через который извлекла пулю из бедра Орехова, ватно-марлевые тампоны и начала ловко бинтовать ногу. Сделала последний оборот бинта и заправила конец тряпицы под повязку. Держа перемазанные кровью руки на отлете, попросила стоявшего рядом Троянова:
— Полейте мне…
Мичман снял со спиртовки горячий кофейник и начал понемногу сливать девушке на руки, стараясь не смотреть, как в таз стекают розовые струйки воды. Даже очень стойкие и бывалые мужчины порой не очень-то любят смотреть на кровь.