Июль и август Ольга провела в Павловске. Августейшие молодожёны были так счастливы, что казалось, всё пространство вокруг них наполнено светом и радостью. При великокняжеском дворе собралась весёлая молодёжная компания, каждый день устраивали то танцы, то шарады, то прогулки верхом или на лодках. Эта атмосфера счастья сыграла с Ольгой опасную шутку. Ей вдруг стало казаться, что Сергей вот-вот напишет или даже уже написал. Он найдёт нужные слова, и они начнут всё сначала. Ольге так хотелось на это надеяться, что она в конце концов поверила в свои мечты.
Не в силах терзаться неизвестностью, княжна отпросилась в столицу. Александра Фёдоровна отпустила её, наказав обязательно вернуться через день к маскараду. Ольга всю дорогу молилась – просила чуда. Но тётя лишь виновато развела руками. Письма не было. Ольга сникла.
Проплакав всю ночь, утром она долго отмывала лицо ледяной водой, чтобы не пугать тётку своим видом. К счастью, это удалось – старая графиня ничего не заметила. Ольга решила сразу же вернуться в Павловск.
День выдался тёплым, кучер опустил верх коляски, и княжна катила по Невскому, подставив лицо последнему летнему солнцу. Вдруг её как будто что-то толкнуло. Ольга огляделась по сторонам и, как на кончик шпаги, наткнулась на жёсткий взгляд женских глаз. На ступенях красивого серого дома стояла бывшая камер-фрейлина Сикорская. Она с ненавистью глядела на Ольгу, но это было ещё полбеды. Самым ужасным оказалось то, что Сикорская была на сносях.
Глава двадцать восьмая
В аду
Если б можно было убивать взглядом, Сикорская с радостью сделала бы это, ведь по Невскому проспекту, уютно устроившись в прекрасном экипаже, катила ненавистная княжна Ольга. В шёлке модного платья переливались оттенки лаванды и сирени, шляпка из золотистой соломки оттеняла блеск каштановых локонов. Черкасская стала даже красивее, чем прежде. Тонкая рука, держащая кружевной зонтик, округлилась, приняв законченную форму, прежде худые плечи сделались точёными, а изящный профиль стал безупречным.
Наталье показалось, что её сердце сейчас лопнет. Она живёт в аду, а её соперница наслаждается благополучием! Сикорская плюнула вслед экипажу и крикнула:
– Будь ты проклята!
Спешащий мимо лотошник с удивлением уставился на злобную брюхатую бабу. Сикорская заметила его взгляд и устремилась к дверям дома.
«Хорошо бы проскочить во флигель, пока никто не видит. Больше нет сил встречаться с этими мучителями!» – размышляла она. Богатый дом на Невском проспекте стал для бывшей камер-фрейлины настоящей западнёй, выхода из которой не было.