– Вы уж на портрет-то мой не глядите, восемь лет прошло, как его сделали. Я постарела и теперь не та, что раньше.
– Вы не изменились, даже, по-моему, стали ещё красивее, – беззастенчиво солгала Сикорская, вглядываясь в одутловатое лицо бывшей Венеры.
– Ах, да что вы! – отмахнулась Минкина, но Наталья догадалась, что комплимент оценен. Графская метресса перешла к делу: – Мне сказали, что вы с весточкой от матушки его сиятельства прибыли?
– Да, я привезла письмо тётушки графу Алексею Андреевичу, – мягко подчеркнув своё родство с Аракчеевым, сообщила Наталья. – Когда он сюда пожалует?
– Ждем-с его сиятельство дней через десять, – сообщила Настасья. – Не угодно ли вам будет погостить?
– Конечно! Премного благодарна…
Наталья даже не подозревала насколько преуспеет. Её лесть оказалась золотым ключиком к сердцу Минкиной, а вторым помощником стала водка. Аракчеевская метресса пила беспробудно, а напившись, совокуплялась то с собственным кучером, то с лакеями, выбирая тех, кто поздоровее. Сикорская не уступала новой подруге ни в выпивке, ни в распутстве, чем заслужила её полное доверие.
Развеселая жизнь двух молодок закончилась, когда в Грузино прибыл Аракчеев. Всемогущий кузен принял Наталью лишь на следующий день после приезда. Почти сутки провела Сикорская в одиночестве. Минкина исчезла и в своём доме больше не появлялась, но, когда граф позвал, за Сикорской пришла сама. Метресса разительно переменилась. Тёмно-синее платье с белым воротничком подчёркивало «скромность» своей хозяйки. Волосы Минкиной прикрывал пышный чепец. Впрочем, этот наряд фаворитке явно шёл: в нём она казалась моложе и стройнее, а лицо в обрамлении белых кружев волшебным образом утратило одутловатость.
– Пойдём скорее, граф хочет тебя видеть, – сказала Минкина, схватив Наталью за руку. – Я уже за тебя словечко замолвила, теперь соглашайся на всё, чего он потребует: наш батюшка страсть как не любит, чтобы ему перечили или вопросы задавали.
Женщины перешли двор и поднялись на крыльцо грузинского дворца. Чувствовалось, что он построен совсем недавно: стены пестрели ярким штофом, на расписных потолках по голубому небу летали греческие богини и кувыркались амуры, да и вся обстановка – мебель красного дерева, ковры, гардины и люстры – была явно новой и, как поняла Сикорская, дорогущей.
«Вот уж братцу повезло, – с привычной завистью оценила Наталья, – надо же как – из грязи в князи! Сейчас бы двадцать душ крепостных на троих братьев делил, если б вовремя наследнику престола на глаза не попался».
Минкина ввела Наталью в большую комнату, где за огромным столом сидели двое: Аракчеев и растерянный подросток. Мальчика, которого Минкина с гордостью именовала дворянином Михаилом Шумским, гостья уже видела. Он был довольно миловиден, но совсем не походил ни на жгучую брюнетку Настасью, ни на Аракчеева.