Специалист по военной истории с ходу обнаружит в настоящем описании громадные отличия от происходившего на Восточном фронте. Специалист по коалиционным войнам также не обнаружит для себя принципиально ничего нового. Зато историк четко обнаружит противоречия целей и намерений союзников, которые, оказывается, преследовали разные цели. Любой из этих специалистов будет прав, включая даже тех, о которых поэт сказал:
…Гиены и трусов и храбрецов жуют без лишних затей.
Но они не пятнают имен мертвецов – это дело людей.
Люди с кругозором (как правило, далекие от военных дел) будут говорить об историческом опыте человечества.
Автор, однако, вспоминает, как мы радовались в холодной и голодной России (тогда в Советском Союзе), в нашей такой же голодной и холодной школе, за успех наших союзников, тем более что наши отцы сами только что ценой невероятных усилий среди развалин Сталинграда достойно отомстили за позор и боль 1941 года. Выполнив это ценой собственных жизней, они все же первыми сломали хребет вермахта. Но то, что сделали союзники, давало всем надежду на встречу с ними однажды на берегах неизвестной пока еще реки посреди вражеского логова, за которой должен был наступить долгожданный мир во всем мире.
Это потом, в далеком будущем, возникнет на страницах газет и в эфире спор, кто из союзников внес наибольший вклад. Но для нас, на собственной судьбе познавших, что такое война, ее цена в ту пору измерялась количеством извещений, приходивших с фронта в каждую семью и суммировавшихся в каждом классе. Наверное, были и такие классы, где не уцелело ни одного из отцов. А географию мы постигали по скупым газетным картам, где нередко такие названия, как Мальта или Эль-Аламейн, чередовались с Курском и Сталинградом. А еще информацию о войне мы получали от тех, кто вернулся изувеченным с фронта, и нам не надо было объяснять, кто патриот, а кто нет. Понятие конвой было для нашего поколения не только связано с названиями Воркута или Колыма, но еще и наших северных портов Мурманск и Архангельск, и замечательным словом «союзник», сделавших нас еще и интернационалистами, что никак не поколебало наше отношение к руководству собственной страны, допускавшему порой удивительные ляпы. Другое дело, что для многих моих сверстников понятия Сталин и Победа совсем не однозначны, но, однажды, когда я увидал на карте Скалистых гор в далеких Соединенных Штатах, жители которых не видели разрывов вражеских бомб и дыма пожарищ на своей земле, названия горных вершин Сталин, Рузвельт и Черчилль, я почему-то вспомнил эту проклятую и великую войну, где, к счастью, мы оказались в одном лагере. А что касается политических спекулянтов и лжецов от пропаганды, то не случайно их называют второй древнейшей профессией – каждый зарабатывает как может…