– Я слышал, что генерал здесь… – сказал Галустян-Городон.
– Говорите тише. И ни в коем случае не произносите его имени. Нас могут услышать. Неужели вы этого не понимаете? – В голосе Профессора чувствовалось раздражение.
– Что вы так трясётесь, Профессор. Спокойно! Вы всего лишь должны подтвердить, что командующий здесь. И уточнить, где именно. Вот и всё, что от вас требуется.
– Да, он здесь. Я шёл рядом с ним. Разговаривал.
– Он ранен?
– Да, ранен. В спину. В лопатку. Пулей. Но неопасно.
– Направление движения?
– То же, что было и первоначально. Варианты возможны только в том случае, если соседняя сорок третья армия не выполнила своей задачи и не пробилась на западный берег Угры.
– Сорок третья стоит на месте. Это – чтобы вы знали. И не мучили себя иллюзиями.
– То есть вы хотите сказать, что плацдармы для выхода не захвачены?
– Не захвачены. Их не существует. И значит, маршрут движения штабной группы будет изменён. Вы сами об этом сказали только что. Вам он известен?
– Нет, я его не знаю. Командующий надеется, что плацдармы отбиты и там нас ждут.
– Там нас ждут…
Усмешка Гордона покоробила Профессора и он сказал:
– Да, именно так. Там нас ждут. И вас, между прочим, тоже.
– Да, да… Но там нас не ждут. Вот в чём штука, Профессор. Немцы заперли выход наглухо. Мышь не проскочит. Разузнайте маршрут очередного перехода и сразу же сообщите мне. Следующая встреча утром, – сказал Галустян-Гордон, и это прозвучало как приказ. – И постарайтесь, Профессор, как можно быстрее разнюхать новый маршрут. Хотя бы возможный его вариант. Мы должны действовать на опережение.
Профессор мгновенно отшатнулся от первоначального намерения договориться с напарником-связным. Не те обстоятельства. Надо помалкивать.
Он проглотил неприятный тон напарника, но всё же в последний момент сказал:
– Я здесь не для того, чтобы разнюхивать, как вы выразились, суть приказов командующего и его штаба, а для того, чтобы лечить людей. Кстати, покажите-ка мне свою рану. Слышите?
– Да, – ответил Галустян-Гордон и внутренне усмехнулся. – Но как-нибудь потом.
Он усмехнулся и тому, как управляет Профессором, хотя в глубине души ему было жалко этого, в общем-то, честного человека и, видимо, прекрасного специалиста. Но, когда честные и прекрасные попадают на войну, где убивают и где умирают от ран, с ними, как правило, происходят такие метаморфозы, что лучше об этом и не думать. Подумал Галустян-Гордон и о себе. Он снова начал осваиваться в новой обстановке. В общем-то, всё оказалось не таким ужасным, каким представлялось вначале. И, если бы здесь не летали пули, то этот марш и вовсе бы выглядел дурацкой, абсурдной затеей людей с генеральскими, майорскими и старшинскими петлицами и погонами, затеей, в которой, к несчастью, основную работу вынуждены выполнять рядовые солдаты и младшие офицеры. В том числе и он, Галустян-Гордон.