Но тогда это необычное состояние длилось недолго, всего минуты или час-другой. Теперь же он чувствовал, что то, что прежде он испытывал как некую медитацию, как проникновение в суть, в небесную плоть молитвы, становится частью его жизни, воплощается буквально – в событиях, в действиях, его, Георгия Алексеевича Радовского, и его людей, у которых тоже есть имена, отчества и фамилии, а также во всём, происходящем вокруг, где он со своей группой и задачей совсем не случайная пылинка.
– Нам не должны мешать. – Маковицкая вытерла испарину со лба, разрезанного наискось тонкой кривой морщинкой, которая теперь подчёркивала не только усталость, но и некий внутренний надлом. – Следите за моим состоянием. Возможно, потребуется ещё один укол. Приготовьте всё необходимое. Я дам знать.
Раненая девушка лежала ничком на носилках. Они стащили с неё шинель, разрезали гимнастёрку. Её трясло сильной дрожью, похожей на малярийную лихорадку.
– Протрите вокруг раны. Марля… Спирт… Как хорошо, что всё это пригодилось. Побыстрее. – Маковицкая стояла рядом, на коленях. – Вы не простой солдат…
Он молчал.
– Возможно, вам придётся перевязывать её без меня. Смотрите. Пуля попала в ребро. Надо убрать осколки раздробленной кости.
Движения её были скупы и точны.
– Видите, пуля ушла выше. Надо сделать надрез. Держите тампон. Внутренние органы не повреждены. Если не начнётся сепсис, она выживет. Возьмите пулю. Вот она, видите? У меня руки дрожат. Видимо, уже пора. Сделайте мне ещё один укол.
– Это опасно. – Радовский смотрел на Маковицкую в упор.
– Делайте, что я сказала. Нужно закончить начатое. Иначе всё потеряет смысл. Вы какой дивизии?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Радовский замер на мгновение. Она внимательно следила за ним.
– Мы сейчас тут все одной дивизии, – уверенно ответил он.
– Сейчас – да.
Он сделал укол.
А тем временем отряд Воронцова занял круговую оборону. Воронцов стоял за сосной, смотрел, как впереди, от дерева к дереву, перебегают отставшие от колонны бойцы. Некоторые бежали в одну сторону, другие растерянно крались в другую. Похоже, никто уже не понимал, куда надо двигаться, что делать. И где спасение. Говорили, что разведка повела колонну по запасному пути, в обход просеки, на которой полчаса назад их встретили пулемётным и миномётным огнём. Сзади похрустывал снег, кто-то ходил за соседней сосной. Замер. Замер, будто что-то почувствовав, и Воронцов.
– Сань, – послышалось оттуда; знакомый, но уже немного забытый голос, с чужой, напряжённой тоской. – Это я, Смирнов Степан. Шестая…