– И не говори. Ты и сам, князь тверской, к московским нелюбовь питаешь.
Промолчал Борис, возразить нечем… Дорога вдоль леса потянулась. Можайский снова заговорил:
– Не забыл я, князь Борис, как ты сторону князя Юрия держал.
Борис ответил:
– То так, Иван. Да ноне начал задумываться, где правда. Нам бы сообща о Руси позаботиться, а мы порознь тянем.
Можайский ухмыльнулся:
– Радетели!
– Может, ты, Иван и прав, только пора нам гордыню унять. – Придержал коня. – Проводил я тя, Иван, душу мою ты разбередил. Не стану тебя попрекать, в правде сам разберись, а с галичанами о чем ином поразмыслите.
На княжьем дворе, едва стремянный коня принял, дворецкого повстречал. Тот спросил:
– Проводил, княже, Борис, можайца? Уехал и ладно. Злоба от него пышет.
* * *
У самого берега Галичского озера, на водной глади, ближе к зарослям камыша балберки подпрыгивают, видно, рыба, попавшая в сеть, поплавки дергает.
А по берегу янтарные сосны на солнце отливают, шапками темно-зелеными покачивают, хвойные ели смолистые рощей тянутся.
Съехались князья будто на ужу, Шемяка да Косой и еще Иван Можайский. Спешились, отроки коней увели, а другие костер приготовили, сняли с подъехавшей телеги казан малый, подвесили на треногу.
Тем часом рыбаки уже сеть потрусили, рыбу почистили, и уха варилась, княжичи пиво хмельное пили, судили судьбу свою удельную. Шемяка и Косой отца своего, князя Юрия, попрекали, что вернул московский стол Василию. Как они правды искали и с отцом повздорили.
По всему получалось, не надо было великому князю Юрию Дмитриевичу от московского стола отказываться.
Давно уже кипела уха в казане и пахло вареной рыбой вокруг, князья опорожнили первый бочоночек с пивом, за второй принялись.
И сказал Васька Косой:
– Ежели отец, князь Юрий, от стола московского отказался, так мы его воротим. Силой заставим Василия покинуть Москву. Ты, Иван, скажи, с нами будешь аль с Василием?
Смотрит насмешливо на Можайского. Тут Шемяка в разговор встрял:
– Почто вопрошаешь? Кабы с Василием, он бы с ним на Москве беседы вел. А то ведь с тобой, в Галиче.
Чуть погодя вдруг спросил:
– А скажи, Иван, рязанский князь Иван Федорович чью руку держать станет?
Можайский пожал плечами:
– Давно я с ним не встречался. А вот тверского князя не пойму. Шатается он, как дуб под ветром.
Косой хохотнул:
– Вот когда к Москве подступим, враз определится.
К вечеру разъехались князья, а перед тем облобызались, в дружбе клялись, Бога в свидетели тому призывали.
* * *
В гриднице Борис, задержав Холмского, имел с ним разговор. Речь шла о предложении воеводы усилить западные рубежи тверского княжества.