О чем я хотела рассказать, однако, особо? Ах, да, о том, что придумал мой поэт, держа в одной руке ярко-желтый, как фонарик, презерватив производства моей славной, могучей Америки, а в другой - авторучку. Он (даром, что поэт, хотя его, как он признался, ещё не успел напечатать ни один журнал) принялся макать ручку в презерватив, то есть в миллиарды, возможно, ещё юрких, живехоньких сперматозоидов, и делать вид, что пишет на моем животе, восклицая:
Твои подмышки цветут и пахнут,
Как целый луг полевых цветов!
Я должен снова тебя трахнуть...
Прости за грубость последних слов.
Я уже похихикивала оттого, что его авторучка с цепляющимися за её кончик сперматозоидами, и по всей видимости дрожащими от нежданного холода и неординарной ситуации, щекотала кожу моего живота, ну а когда он кончил свой стих - расхохоталась в полный голос. И мы с ним и с полнили ещё раз то искрометкое, ритмически безупречное гимнастическое упражнение, когда и мужчина, и женщина особенно остро ощущают свое доподлинное равноправие и высочайшую степень своего законного присутствия в этом мире.
К сожалению, нашу безмятежную, веселую игру несколько омрачила одна деталь. Бросившись на меня, подобно экстраординарному льву, мой бедный поэт как-то запамятовал, что переполненный сперматозоидчиками презерватив, должно быть, благополучно дохленькими уже, надо было спустить в унитаз, а авторучку кинуть хотя бы на пол, - он же во всеоружии своего поэтического вдохновения и рокового азарта ринулся на меня как был... В результате на моей груди растекся этот самый мужской эликсир, слава Богу, оказавшийся ещё тепленьким, а авторучка ткнулась в подушку и пробуравила её до перьев... Но что за чудо возникло в итоге! Какие прелестные моменты выкрали мы с поэтом всего лишь из-за его неловкости у самой вечности! Как дивно скользил его живот по моему животу, размазывая сперму, и какие райские звуки слышали мы, когда его живот забавно, притягательно отчмокивался от моего живота... А потом мы чуть-чуть разодрали подушку, и чудный белый пух облепил нас с ног до головы, и мы отдались друг другу ещё раз в этом самом пуху. Недаром говорится: все, что ни делается, - к лучшему. С тех пор я изредка прошу очередного партнера попридержать сперматозоидчиков в презервативе, а потом мы на пару, в лад раздавливаем их своими животами, а попутно осыпаем себя нежнейшим пухом из разорванной подушки или перины.
Единственное, что потом несколько портит настроение, - это мое глупое воображение. Как представлю себе крохотных, извивающихся голеньким тельцем сперматозоидчиков, уже посиневших от холода частями, как представлю - и слезы наворачиваются на глаза...